История Маргариты является исключением, повторяю это; но если бы она была общим явлением, о ней не стоило бы и говорить.
Ее манеры гармонировали с разговором, мысль – с улыбкой, туалет – с внешностью, и трудно было бы отыскать на самых верхах общества личность, так гармонировавшую со своими украшениями, костюмами и речами.
Она любила флорентийскую бронзу, эмаль, терракоту, все изощрения вкуса и роскоши упадочного времени. В них она видела эмблему своей красоты и своей жизни. Увы! Она тоже была бесполезным украшением, фантазией, легкомысленной игрушкой, которая ломается при первом ударе, блестящим продуктом умирающего общества, перелетной птицей, быстротечной звездой.
Всё большое может быть заключено в малом. Ребёнок заключает в себе будущего взрослого: мозг тесен, но в нем сокрыта мысль; глаз — точка, но он обнимает пространства.
– Вы можете мне помешать, вы, Маргарита, но в чем?
– Ну, у вас могла быть женщина, – ответила Прюданс, – и ей не было бы особенно приятно увидеть eще двух.
У женщин есть две манеры любить, которые могут вытекать одна из другой: они любят душой или телом.
Льстивый шепот провожал ее на всем пути, и даже те, кто ее знал, склонялись перед ней; как всегда, спокойная и презрительно замкнутая, она принимала эти восторги как нечто должное.
Она знала, что ее ждет, если к ней вернется здоровье, и что придется снова поднести к своим бескровным губам чашу наслаждения, гущи которой она слишком рано вкусила.
Cлайд с цитатой