Странным — сырым, прелым, но прелестным духом пахнет весна. Как моклая земля, напитанная талым снегом. Как юный, дерзко бросающий тебе в лицо прохладную свежесть ветер. Как сверкающая под солнцем зелень молодой травы.
Как молодая женщина, готовая к любви. Как сумасшедше-пьяная мысль, вскружившая голову. Как слово «да», стремительно, точно фейерверк, распустившее в твоей душе бескрайнее море цветов.
Один человек сказал: «Я не берегу себя — ни для кого, ни от кого; с мужиком, которому плохо и одиноко, выпью вина; с женщиной, которой плохо и одиноко, разделю ложе. Мне не жалко себя ни для чужой печали, ни для чужой радости; с плачущим — поплачу, с веселящимся — повеселюсь… Прожигаю жизнь? Пусть и так. Я не берегу себя. Я горю и не закрываю себя от чужого горения».
Собственно — да, жизнь сама по себе и есть горение. Сгорание. Кто-то сгорает медленно: пугливо, робко и незаметно. Кто-то сопротивляется — борется с огнём, цепляется за свою плоть, чадя едким дымом, словно тяжёлые, сырые поленья. Долго и мучительно.
Кто-то похож на сентябрьский мусорный костерок, когда жгут высохшую траву, опавшие листья, подгнившие на влажной земле, и прочий тлен, оставшийся после лета, — он то вспыхивает, то тухнет в порывах ветра. А кто-то горит быстро и ярко: как дрова в камине, трещит весело и уютно, — смотри на него и тебе приятно, душа радуется, а если и грустит, то тоже как-то хорошо.
С тем, кто понять умел язык природы,
И в чьей груди таится к ней любовь,
Ведет она всегда живые речи.
Коль весел он — на радости его
Найдется в ней сочувственная радость.
В часы тоски, тяжелых скорбных дум,
Она своей улыбкой тихо — гонит
Печали мрак с поникшего чела.
Живи же так, чтобы в урочный час.
Когда примкнешь ты к длинным караванам,
Идущим в мир теней, в тот мир, где всем
Готов приют, в жилище тихом смерти,
Не походил ты на раба — в тюрьму
Влекомого всесильным властелином;
Чтоб просветлен был дух твой примирением,
Чтоб к гробу ты приблизился, как тот,
Завесу кто, над ложем опустивши,
Идет ко сну, исполнен ясных грез...
Все чудеса, какие только есть на белом свете, творятся этой силой — силой, скрытой внутри тебя. Там всё можно. Там нет никаких границ. Там реальность обращается в сон и играет с тобой в твою игру. Это как смерть, но если не испугаешься и не побежишь обратно, в свои ускользающие обрывки жизни, то с тобой может случиться непостижимое.
А жизнь — не сновидение ли? Воспоминания прошлого отличимы от виденных снов едва ли больше, чем вчерашний день от завтрашнего: и того, и другого в реальности нет, но вчера было, а завтра — здесь и сейчас — только грёзы, похожие на сон. Однако каким-то из них суждено сбыться. Ну, разве это не чудо? Жизнь вообще чудесная и таинственная штука, если поглубже в неё вглядеться. И если это сон, однажды ты проснёшься.
Я вспоминаю свою прошлую жизнь так, словно она была скучным сном в долгую ноябрьскую ночь: за окном шумит бесконечно-нудный дождь, и ты под этот монотонный звук спишь, спишь, спишь… И тебе снятся не то обрывки ушедших дней, не то причудливые тени непрожитого.
Мне кажется, что где-то есть далёкие миры, в которых живут своей жизнью все варианты твоей судьбы — того, что ты когда-либо мог прожить, но не прожил. Выбирая один путь, ты отсекаешь другие — и их миллиарды в каждом мгновении жизненного потока, именуемого тобой «я».
В мае природа грозит нам пальцем, чтобы напомнить, что мы не боги какие-нибудь, а всего лишь чрезмерно самонадеянные члены ее большой семьи. Она дает нам понять, что мы — братья осла и карася, обреченного сковородке, прямые потомки шимпанзе и всего лишь троюродные братья воркующих голубей, крякающих уток и служанок и полисменов в парке.
Самое трудное — это решиться. Найти в себе смелость и хотя бы раз в жизни просто позволить быть тому, что тебе действительно хочется. Сказать: «Да, я хочу этого — и плевать на всех». В конце концов, если уж ты пришёл в этот мир жить, то живи, а не притворяйся, что живёшь.
Уняв на сердце боль, исчезнуть раствориться
в покое сладостном средь клевера и пчел...
Увидев, как висит недвижно в небе птица, -
улечься в тень ее, как будто в дом зашел...
И, молнию поймав над речкою, согреться...
и льдом со лба стереть всех горестей следы...
Все можно. Только лоб железным стал, а сердце -
кочует там, где ты...
Не ты в мире, а ты — мир. Что такое жизнь человека? Это счастливый билет, один единственный шанс на миллион. Сколько сперматозоидов стремилось к яйцеклетке, чтобы ты мог появиться здесь? И только один победил. Это ты. Ты победил. Твоя победа абсолютна и пересмотру не подлежит. И теперь дело за малым — распорядись своей жизнью, как победитель, а не проигравший. И для начала не забывай никогда о своей победе, живи с мыслью о ней. И ты очень скоро увидишь, что твоя жизнь — радостная и счастливая. Потому что только такая и может быть у победителей.
Всякая мысль похожа на семя. И воистину так – что посеешь, то и пожнёшь. А твоя жизнь – это поле, на котором ты работаешь каждый день, а ночью о нём же видишь сны. На том поле нет ничего не твоего, ничего, чего бы ты не хотел, хоть и неосознанно, точно во сне, в глубине себя, или чему не позволял бы быть. Там всё – твоё, так или иначе, вольно или поневоле. Потому что ты – это твои мысли.
Вот если уж до конца быть честным, то я почти вообще ничего не знаю. Я не знаю, кто я и что я. Я не знаю, что такое этот мир и что со мной и со всеми нами происходит. Я не знаю, что такое жизнь и что будет, когда я умру. Как я могу что-то знать про смерть, если и про жизнь ничего не знаю? И никто не знает, все пересказывают чужие слова, как будто эти слова какая-то истина. А что есть истина?..
Говорят, мол, хорошо жить в детстве: о тебе заботятся, ты играешь, наслаждаешься жизнью. Все забыли о том, что ребёнок бесправен и терпит произвол родителей. Детство — это ведь страшно на самом деле. Ты ничего толком не можешь, тебе постоянно нельзя. То и дело орёшь: то чего-то не дали, то наложил в штаны, то по жопе получил, то ещё что-нибудь.
Говорят, что есть другое детство. Которое потом. Вот оно хорошее. Веселишься с друзьями, беззаботное время. Да? Но глянешь на теперешних подростков и кажется, что более жестоких людей, нежели они, ещё поискать. Дети вообще очень жестоки. Драки, травля, разочарования, унижения, слёзы обиды — всё оттуда. В то время только и мечтаешь, чтобы поскорее вырасти, что вот тогда всё у тебя и будет.
Другие идеализируют юность и молодость. Они помнят первое то, первое сё. Помнят секунды, минуты и — ладно! — часы своего счастья, но не помнят дни, месяцы и годы своего несчастья. Это время, когда ты хочешь, но у тебя этого нет. Можно вернуться мысленно туда, вспомнить всё и понять, счастлив ли ты. Да нет же, несчастлив.
А потом живёшь, что-то получаешь из того, что хотел, но это уж не так радует, как если бы это было тогда. Либо тебе это уже не надо, ты хочешь другого. Или так ничего и не получаешь, но вот именно того, что не получил, тебе ещё хочется. И так продолжается эта гонка, в которой ты всегда за чем-то гонишься и в которой ты всегда проигравший. Всегда несчастлив, всегда не удовлетворён. Жизнь учит тебя «жить». Пока у тебя не закончатся силы.
Вот выйдешь на пенсию, скажут тебе тогда, и отдохнёшь. Старая песенка. Один и тот же мотив. Снова и снова. Бесконечные потоки жизней, падающие в пустоту. Ну, вот и тобой эта песенка почти спета. И ты споёшь в итоге в тот твой ящичек, будь уверен. Разве нет? Уж не обольщайся.
И не обольщайся такими же старыми, как и сам мир, сказками про жизнь после смерти. Было же время, когда тебя не было? И будет, когда тебя не будет. Вот это уж точно древняя истина.
А ещё говорят: живи настоящим и будешь счастлив. И вот я живу этим своим настоящим, и у меня ничегошеньки не получается: я сам себя уже не понимаю. Всё не то. Или я не то. Я ложусь спать и думаю: вот бы всё это оказалось сном, вот бы взять и проснуться. А просыпаюсь снова здесь. Встаю и иду жить. Как на тяжёлую работу, которой нет конца.
Я не знаю, что такое жизнь. Я ничего в ней не понял…
Cлайд с цитатой