We have our lives to bear
Our bags to burden
But we just buy and we wear
The plastic version of
Love, hope, understanding
But we can’t survive on candy.
We have our lives to bear
Our bags to burden
But we just buy and we wear
The plastic version of
Love, hope, understanding
But we can’t survive on candy.
Он вспомнил вершину, когда подъем неожиданно сменился ровной поверхностью, но затем Мерсер достиг нового склона, и начался следующий этап восхождения. Сколько раз он уже добирался до вершины? Несколько раз, но вершины слились в памяти воедино, как слились будущее и прошлое; и то, что он уже испытал, и то, что ему ещё предстоит испытать, — все переплелось так сильно, что в памяти не осталось ничего, кроме момента покоя и отдыха, во время которого он потрогал царапину на руке, оставленную брошенным осколком.
— Боже, — повторил он устало. — Разве это справедливо? Почему я поднимаюсь вверх один, а надо мной кто-то постоянно издевается?
— Всё же хорошо, правда?
— Конечно! Всё отлично.
— Отлично-то отлично! А вот хорошо ли?
Жизнь — штука опасная. И жестокая. Ей наплевать на то, что ты главный герой и что у любой истории должен быть счастливый конец.
Увы, что лучше — вечно обманываться, поверив, или не верить никогда из вечной боязни оказаться обманутым?!
В мире, невидимая простому глазу, закручивалась новая гроза, несущая и страх, и огонь, и разрушения. И пусть не все переживут ее такими, какими были до нее, – люди всегда жили и будут жить с верой, что все грозы когда-нибудь уходят, оставляя после себя солнце, чистоту и обновление.
Я иду по этой жизни гордо,
Лишь Бог решает, кто не прав.
Не унижаясь, жить достойно,
И не зависеть от людских забав.
Наступит череда успокоения,
Я знаю, все забудется и вновь,
Почувствую свое я возрождение,
Покрепче к сердцу подпустив любовь.
Нам ограничили свободу,
Сковали в цепи рамок бытия,
А знаешь, мне плевать на моду,
Я в моде, я прекрасна, как всегда.
Наступит череда успокоения,
Я знаю, все забудется и вновь,
Почувствую свое я возрождение,
Почувствую, твою любовь...