— В ментовке я понял: актёров любят. Это престижная профессия, потому что народу нужно видеть себя на экране.
— Сейчас тебя любят, а через секунду нахер пошлют. Нас любят пока у всех всё хорошо, а когда людям плохо, а скоро всем станет очень плохо, мы должны будем лопнуть как лопаются мыльные пузыри.
— А вы знаете, что актёров не хоронили на церковном кладбище?
— Да потому что хоронить было нечего! Они сгорали на подмостках в адском пламени.
— Дают хорошие деньги, это не для проката в США. И заметь, это не порнушка.
— Лучше бы порнушка...
Какую бы сложную роль ты ни играл, из театра ты должен выходить не Петром I, а Олегом Янковским. Иначе самому противно. Потому что я очень хорошо помню, как всем было неловко за эту странинку Смоктуновского: великий актер, а в реальной жизни вдруг начинал вести себя, как князь Мышкин.
В руках [у зрителей] букеты, в букетах записки с телефонами… Но, к сожалению, уже не соотнести букеты с лицами, и поэтому звонить страшно… Начинаю катастрофически начинаю трезветь. Веселье уходит сквозь поры. Остановись веселье! Мне весело, мне весело, мне весело. О! Вот и ресторан. Быстро быстро добежали до длинного стола. Налили «За!» — пьём. Потом разговор о профессии – пьём. Какие мы молодцы, как мы играли, как нас любила публика, как мы любим друг друга – пьём. Принесли горячее – пьём. Закуски остыли и завяли, все курят, мужчины глупо улыбаются. Наступает фаза романтического приключения. Ну, хочется этой фазы! Хочется, хочется. Праздник! А праздник должен к чему-то привести…
Я играла танцовщиц, девушку супергероя, убийцу зомби, но реально существовавшего человека — ещё никогда.
Когда-то я даже собирался пойти в актерскую школу. В тот день я пришел домой и пересчитал деньги. Денег явно не хватало. Тогда я решил, что не пойду ни в какую актерскую школу. И не пошел.
Всегда хотел сыграть большого чёрного мужика. Но на это ушло бы слишком много грима.
Cлайд с цитатой