Мы бежим от одиночества, вместо того чтобы сознаться себе, что у нас нет другого выбора.
Лучше жить с психопаткой, которая разобьет тебе сердце, чем сидеть дома и ругаться на телевизор.
Мы бежим от одиночества, вместо того чтобы сознаться себе, что у нас нет другого выбора.
Лучше жить с психопаткой, которая разобьет тебе сердце, чем сидеть дома и ругаться на телевизор.
Мы не без удовольствия следим за собственным распадом.
Мы любим, только когда нас отвергают или ускользают от нас.
Мы не хотим жить той жизнью, которую наши родители предусмотрели для нас. Мы тоже не прочь бы побунтовать, но слишком ленивы, чтобы кидать булыжники.
Быть влюблённым — значит удивляться. Когда удивление проходит, наступает конец. Любовь состоит на 90% из любопытства и только на 10% из страха, что умрешь в одиночестве, как последнее дерьмо.
Наш экономический эгоизм стал образом жизни. Как блеснуть в живом разговоре, лицом к лицу с собеседником, если привык тратить минут пятнадцать на письменный ответ? Виртуальность — наше спасение от правды.
Страх одиночества и боязнь смерти — вот причины, по которым я тусуюсь по вечерам.
Надо пересмотреть догматы долоризма, согласно которым стать гениальным можно только самоуничтожаясь. А на самом деле происходит обратное: если вы гениальны, окружающие вас уничтожают (Антонен Арто догадался об этом уже в 1947-м: «Ван Гог – самоубийца руками общества»).
Бежать, нестись не переводя дыхания. А потом, в один прекрасный день, остановиться и сказать ей, глядя прямо в глаза: мне нужна только ты, честное слово. И поверить в это.
Недостаток всех прочих женщин состоит в том, что они – не она.