Однажды к философу Буало пришли иезуиты и принялись его увещевать. Философ спросил: «Что они за люди?» И те ответили, что из общества Иисуса. Тогда философ спросил: «Иисуса рождающегося или Иисуса умирающего?»
Ведь Иисус родился в хлеву среди скотов, а умер на лобном месте среди разбойников. Так кто же такие иезуиты? Скоты или разбойники?
Смирились вы, моей весны
Высокопарные мечтанья,
И в поэтический бокал
Воды я много подмешал.
В мои осенние досуги,
В те дни, как любо мне писать,
Вы мне советуете други,
Рассказ забытый продолжать.
Вы говорите справедливо,
Что странно, даже неучтиво
Роман не конча перервать,
Отдав уже его в печать,
Что должно своего героя
Как бы то ни было женить,
По крайней мере уморить.
Первая любовь всегда является делом чувствительности: чем она глупее, тем больше оставляет по себе чудесных воспоминаний.
Мысль! Великое слово! Что ж и составляет величие человека, как не мысль? Да будет же она свободна, как должен быть свободен человек: в пределах закона при полном соблюдении условий, налагаемых обществом.
Взять жену без состояния — я в состоянии, но входить в долги для ее тряпок — я не в состоянии.
В последний раз твой образ милый
Дерзаю мысленно ласкать,
Будить мечту сердечной силой
И с негой робкой и унылой
Твою любовь воспоминать.
Когда-то (помню с умиленьем),
Я смел вас нянчить с восхищеньем,
Вы были дивное дитя.
Вы расцвели — с благоговеньем
Вам нынче поклоняюсь я.
За вами сердцем и глазами
С невольным трепетом ношусь
И вашей славою и вами,
Как нянька старая, горжусь.
Самое глупое ругательство получает вес от волшебного влияния типографии. Нам всё еще печатный лист кажется святым. Мы всё думаем: как это может быть глупо или несправедливо? ведь это напечатано!
Cлайд с цитатой