Вы знаете, почему в первые часы катастрофы башен-близнецов никто не пытался прийти на помощь? Задымленность, отсутствие вертолетов, шок, плохая видимость, невозможность действий в воздухе — все это отмазки для прессы. Просто весь мир был очень занят в эти часы. Он смотрел прямую трансляцию с места атаки по CNN.
— Так мы в Кремль едем? — удивился я.
— Практически. В Мавзолей, — отозвался молчавший до этого водитель. — Ща будем тебя из пионеров исключать.
Романтизм нам чужд, Антон. А цинизм хотя бы ясен. Так что...
Признаться, я и сам люблю здоровый стёб и цинизм, который делает окружающий мир более удобоваримым. Но всё-таки есть же пределы всякому глумилову.
— Людям праздник нужно создавать. Иногда. А то они перестанут телик смотреть. И страна в ящике исчезнет...
— Умно… — резюмирую я.
Я хочу улыбаться людям и смотреть в будущее с оптимизмом. Но они не дают мне ни единого шанса это сделать. Правда, я пытаюсь, но не могу. Поверьте. Потому что мир пропитан людской ненавистью друг к другу. Мужики ненавидят баб, бабы ненавидят мужиков, родители ненавидят своих детей, дети жаждут смерти своих родителей, начальники готовы уничтожить подчинённых, а подчинённые готовы вцепиться в глотки своим начальникам, чтобы потом занять их места. Депутаты ненавидят своих избирателей, а избиратели ненавидят тех, за кого голосуют. Народ ненавидит олигархов, а те ненавидят народ. Все ненавидят всех, при этом забывая, что все вокруг ничуть не лучше и не хуже их самих. Мы все чьи-то родители и одновременно чьи-то дети. Мы сами суки-бабы и козлы-мужики, мы чьи-то начальники и чьи-то подчинённые. Мы сами и электорат, и президенты. А главное — мы многонациональны и исповедуем разные религии. Так почему же, *** вашу мать, мы не можем просто ужиться друг с другом? Это же не так сложно, правда? Это не требует каких-то материальных затрат, душевных мук или растраченных калорий. Всё, что нам нужно, это немного терпимости друг к другу. Но нет. Границы, религии, национальности, государственный строй, экономические разногласия — все это ничто по сравнению с тем, что по-настоящему движет нами. Имя этой движущей силы — НЕНАВИСТЬ. Есть ещё одно. То, что всех тут объединяет перед тем, как повести вперёд. СТРАХ. Всеобщий, парализующий страх. И только медиа не боится никого и ничего. Не делайте из неё монстра. Как раз наоборот. Она — добренький старичок, вроде Олле Лукойе, который ходит с двумя зонтиками и показывает всем сны. Иногда цветные, иногда чёрные. В зависимости от того, кто чего заказал и кто чего заслужил. А так как эти сны сотканы из ваших чувств, медиа просто отбирает из них самые сильные. СТРАХ И НЕНАВИСТЬ. Ведь это ваши самые любимые, а главное, самые искренние чувства, не правда ли? Страх и ненависть — единственные средства для управления трусливым и озлобленным стадом. Все зеркально, не правда ли? Мы играем только ту музыку, которую вы заказываете. Только ту, которую вы хотите слушать. Только ту, которой вы достойны. Вы отлично научились бояться и ненавидеть. Может быть, попробуете научиться любить? Слишком сложно? Ну, тогда включайте телевизор, вы снова в студии.
Можно использовать любые технологии, кроме технологий крови. Вспомните историю двухгодичной давности с картинками разрушений ливанского города после попадания израильских ракет, подделанными в фотошопе. Если бы речь шла о фотошопе, где президент какой-то страны обнимает проституток, все промолчали бы. Но кровь фотошопить нельзя. Она слишком реальна.
Мы все здесь одни. И мы — мертвецы.
— Денис, я понимаю, что там, на перроне ощущения у тебя были, говоря твоим же языком, гораздо выше средних. Но ты хорошо выслушал немецкого оберста? Ничего не упустил? Там кроме документов, карт и мёртвых генералов в штабе в том числе одну очень важную новость, Фон Кэрн сказал, что знамена уже год, как хранятся в корпусных штабах. А теперь подскажи мне, мой любезный друг и командир, где ты сегодня резвился, не оставив под конец ни единой живой души? Сие паскудное заведение называлось штаб армейской группы «Войрш», в девичестве — Силезского ландверного корпуса. Денис, штаб... Силезского... ландверного... корпуса!..
Ёптить!... Блин!... Ослик ушастый!... Лопух подсортирный!... Прохлопать такое!..
На полу валяются искомые регалии!... Раз, два, три, четыре... Нет, так не сосчитать... Захожу и начинаю составлять древки с трофеями в угол, изображая дворника с инвентарем... Девять, десять, одиннадцать... И куда же мы такую охапку спрячем?... Пятнадцать, шестнадцать, тяжелый шелк разных оттенков, но с неизменными черными диагональными крестами и такого же цвета воинственно расправившим крылья орлом в золотом лавровом венке с императорский короной и гордой латынью «PRO GLORIA ET PATRIA». Всё... Шестнадцать полковых, бригадных, дивизионных знамен. И одно корпусное... Нести их с собой — это как первомайскую демонстрацию из будущего пародировать, а нам нужна максимальная скрытность. Типа, не видел, не знал, не брал, поэтому — не отдам. Следовательно, сделать нужно так...
— Прокопенко, друг любезный, иди-ка сюда! Скажи мне, может ли справный унтер-офицер в абсолютно любых условиях найти три пустых дерюжных мешка? И сколько времени ему на это понадобится?
— Петька, Макар, комбату срочно мешки нужны, три штуки! — Старый служака сходу соображает что нужно делать. — Одна нога здесь, другой уже не вижу!
Моя дочь растет в другой квартире, а я снимаю свой комплекс вины подарками, алкоголем и объяснением, что сейчас такое время. Жены дома нет, то есть ее в принципе нет. А с женщиной, которая меня ждет сегодня вечером, мы друг друга почти не знаем.
На каждую мечту найдётся свой Mastercard, человеческая глупость — бесценна.
Cлайд с цитатой