... хоть бы замертво пасть, абы вдарить всласть!
Нельзя воевать из ненависти. Ненависть... порождает новую ненависть. Они нанесли удар — мы обязаны ответить. Но так теряются бесценные жизни. Это порочный круг. Надо разорвать эту цепь.
... хоть бы замертво пасть, абы вдарить всласть!
Нельзя воевать из ненависти. Ненависть... порождает новую ненависть. Они нанесли удар — мы обязаны ответить. Но так теряются бесценные жизни. Это порочный круг. Надо разорвать эту цепь.
В жизни-то не один изюм, есть в ней и кисленькое, и горчинка местами попадается... а иначе-то и жрать её не станешь, сопьёшься от сладости.
... человеческая душа довольно странный механизм. В отличие от швейной машинки, она не выносит, например, когда в нее вводят отвертку. Она не терпит всякой химии в предохранительных от зла таблетках, ей требуется натуральный продукт. Другими словами, она желает самолично созерцать все, из чего составлено бытие, то есть вечность, борьбу света с тьмой, начала и концы, а также все прочее, в чем требуется строгий, однажды в жизни выбор и раздумье, то есть — собственными, широко отверстыми очами, а не в передаче оперативных творцов литераторского цеха.
— Вы мститель.
— Мститель вступает в бой, чтобы удовлетворить свое самолюбие. Его можно засадить за решетку или уничтожить, но если вы решите измениться, выберите иной путь, посвятите жизнь борьбе за идеалы, то станете неуловимы и вас по-другому будут называть.
— И как же?
— Легендой.
... не с повышения в должности или получения диплома, не с переезда на новую квартиру или приобретения лишней пары обуви, а как раз с несвойственных, зачастую неуклюжих мыслей зачинается новый человек.
— Вот ты говоришь: любовь, любовь! — а самая большая страсть человека — это страсть возмездия. Человек, униженный подлостью мерзавца, больше всего мечтает о сладости возмездия, и ему плевать на твое учение о любви!
— Возмездие — это кровавое прощение зла. Но зло нельзя прощать, но и нельзя мстить. Однако для разумного человека есть выход из тупика. Он должен обернуть страсть возмездия на свою жизнь, и он вдруг увидит со всей ясностью, что сам не всегда был справедлив, сам должен заняться своими грехами, и окажется, что именно подлость унизившего его мерзавца раскрыла ему глаза на его собственные слабости.
— Выходит, подлец полностью оправдан! Он даже был полезен! — радостно воскликнул дьявол.
— Никогда! — загремел Бог. — Сделавший подлость каленым покаянием должен выжечь из своей души эту подлость! Иначе я беру его на себя. И он у меня так завопит в аду, что в раю услышат его и вздрогнут!
— Но, допустим, — продолжал дьявол, — человек, сделавший подлость, покаялся и подходит к человеку, которому он сделал подлость. Что тот ему должен сказать?
— Не мщу, но и не прощу, — ответил Бог.