Зайди в телефонную будку,
Скажи, чтоб закрыли дверь. В квартире твоей
Сними свою обувь: мы будем ходить босиком.
Есть сигареты и спички,
И бутылка вина, и она поможет нам ждать,
Поможет поверить, что все спят и мы здесь вдвоем.
Зайди в телефонную будку,
Скажи, чтоб закрыли дверь. В квартире твоей
Сними свою обувь: мы будем ходить босиком.
Есть сигареты и спички,
И бутылка вина, и она поможет нам ждать,
Поможет поверить, что все спят и мы здесь вдвоем.
Город стреляет в ночь дробью огней
Но ночь сильней, её власть велика.
Завтра утром ты будешь жалеть, что не спал.
И эта ночь и ее электрический свет
Бьет мне в глаза,
И эта ночь и ее электрический свет
Бьет мне в окно,
И эта ночь и ее электрический голос
Манит меня к себе,
И я не знаю, как мне прожить
Следующий день.
Мы вышли из дома, когда во всех окнах
Погасли огни один за одним.
Мы видели, как уезжает последний трамвай.
Ездит такси, но нам нечем платить,
И нам незачем ехать, мы гуляем одни.
На нашем кассетнике кончилась плёнка. Мотай!
Мягкое кресло, клетчатый плед,
Не нажатый вовремя курок...
Немыслимо, невозможно
И ночь как прыжок с моста.
Ты где-то в толпе прохожих,
И жизнь без тебя пуста...
А мимо проходят люди -
Сто тысяч бездонных глаз,
А мимо проходят люди,
Но в этих глазах нет нас...
Does it ever drive you crazy just how fast the night changes?
— Отчего большинство убийств совершаются в три часа утра... Почему большинство пожаров вспыхивают в это время... Потому что ночь верное время. Лучшее время для смерти. Да, дети мои, смерть орудует в темноте, вот почему Нью-Йорк лихорадит, в нем так много темных аллей, станций метро, и что самое главное – жертв.
— Ближе к делу. Правду!
— Правду? Что ж, слушайте. Убийца выходит перед рассветом, его тени тают во тьме, он голоден. Он хочет насытиться новой жертвой. Еда убийцы состоит из четырех блюд. Охота. Страх. Убийство. А на десерт – пламя. Можно ли обойтись без огня... Бывает ли смерть без спецэффектов..
Ночь все делает ярче, черный выгодно оттеняет любой цвет, играя на контрасте. И даже пороки кажутся слаще добродетели...
Ночь, как слеза, вытекла из огромного глаза
И на крыши сползла по ресницам.
Встала печаль, как Лазарь,
И побежала на улицы рыдать и виниться.
Кидалась на шеи — и все шарахались
И кричали: безумная!
И в барабанные перепонки вопами страха
Били, как в звенящие бубны.