Николай Константинович Доризо

Моя любовь -

Загадка века,

Как до сих пор

Каналы марсиан,

Как найденная флейта

Человека,

Который жил

до древних египтян.

Я так тоскую

по тебе

В разлуке.

И эта непонятная тоска,

Как ген,

Как область новая науки,

Которой

нет

названия пока.

0.00

Другие цитаты по теме

Деревья, очнувшись ото сна, будут перешептываться в сумраке и пить теплый ветер, напоенный влагой далекого Сириона. Но некому будет прийти в этот лес, чтобы танцевать с ней среди зарослей болиголова, говорить с ней о вещах простых и странных, смешных и страшных, охотиться в камышах у Эсгалдуина, любить ее на поляне в безлунную ночь... Обхватив руками серебристый тополь, чувствуя щекой и ладонями гладкость коры, она вспоминала, как странно сочеталась в его любви жажда обладать с желанием поклоняться. Как это пугало и захватывало... И как безнадежно это кончилось.

Как было на зиму похоже это время,

Которое провёл с тобой я не вдвоем!

Что за мороз и мрак спускалися, как бремя,

И как всё вдруг в глаза глядело декабрем!

Однако время то — благое было лето

И осень с золотой кошницею своей,

Несущей бремя благ весеннего привета,

Подобно чреву вдов по смерти их мужей.

И те дары небес казались мне в томленьи

Несчастными детьми, не знавшими отцов,

Затем что у тебя и лето в услуженьи,

И птицы не поют, не вслушавшись в твой зов;

А если и поют, то с грустию такою,

Что листью блекнут вкруг — ну, точно пред зимою.

Не писал стихов

И не пишу, -

Ими я, как воздухом,

Дышу.

Им я, как себе,

Принадлежу.

Восхищенье женщиной своей,

До рассвета

Дрожь тоски по ней.

Как назвать

работою,

Скажи,

Это состояние души?

Который уж, ну который — март?!

Разбили нас — как колоду карт!

Аннабет была слишком поражена, чтобы двигаться. Ей казалось, что если она подойдет ближе, все клетки ее тела воспламеняться. Он тайно нравился ей с двенадцати лет. Прошлым летом она серьёзно влюбилась в него. Они были счастливой парочкой в течение четырех месяцев... а потов он исчез.

Во время их разлуки, что-то произошло с её чувствами. Они болезненно усилились, будто она была вынуждена отказаться от поддерживающего жизнь лекарства.

Теперь она не знала, что мучительней — жить с этой пустотой или вновь быть с ним.

С одной стороны, мне хочется забыть... Но с другой, я знаю, что только она во всей Вселенной может сделать меня счастливым... Знаешь, я прокручиваю все в голове снова и снова, пытаясь вспомнить, когда все начало рушиться....

Тебя не было так долго, что я успела бы забыть твоё лицо, если бы не носила его в сердце.

Она незваная, нежданная пришла,

болтала громко и дымила папироской,

а я подумал: «как же хороша,

как явно пахнет августом и осенью».

Но я был глуп, я видел в ней пролет

мгновения — ведь завтра же забуду,

проходит все, и женщина пройдет

букетиком отцветших незабудок.

Тогда смотрел — как будто бы поверх,

писал стихи, но как бы в одолженье.

Она к семи бежала на концерт,

вся превращаясь в спешку и движение.

Не возвращалась. В марте, сентябре

не возвращалась! Я корился: «сукин...!»

Сейчас упал бы на колени перед ней

и целовал безумно ее руки.

Сейчас бы плакал «милая, прости!»

и не стыдился слез бы, не стыдился!

Но все проходит. Осень впереди.

Нет никого, лишь листья, листья, листья...

Разлуки нет, пока в неё не веришь;

мы снова, как вчера, с тобой одни:

тогда любви мы отворили двери,

сегодня вновь распахнуты они...