Не сторонница вражды и сплетен,
Кому не нравлюсь — проходите мимо.
Разозлить подход, тем паче, тщетен —
«Кто вы такой? Не узнаю вас в гриме».*
Не сторонница вражды и сплетен,
Кому не нравлюсь — проходите мимо.
Разозлить подход, тем паче, тщетен —
«Кто вы такой? Не узнаю вас в гриме».*
Как бы мне хотелось быть кем-то другим, тем, за кого она меня принимает. Тем, кому не насрать.
Ни один человек продолжительное время не может носить на лице маску, быть одним для себя и другим для окружающих — правда в конечном итоге откроется.
Если к звёздам, то через тернии,
Если к светлому, то через темень,
Если в гору – по скалам отвесным...
Мне без трудностей как-то невесело.
Ну а если дорога прямая
Мне облегчить захочет работу,
Не на ту, я скажу ей, напала,
Обойду... и пойду по болоту!
— Кузен Робер, вы столько повидали, не то что мы, жалкие провинциалы, – Ивонн улыбнулась и тут же утратила половину очарования. Улыбка не была живой, она крепилась к лицу, как брошка к платью. Слова тоже были сшиты в глупые затасканные фразы. Вот оно, хорошее воспитание – убить себя и напялить на труп маску, похожую на сотни других.
Когда к чужому зову глух, как пень,
То на своё «ау» не жди ответа…
У жизни грани есть — то свет и тень,
Нос задирая кверху, помни это.
Не суди о человеке всуе — мол, кто-то там сказал…
Не принижай зазря чужую жизненную планку,
Ведь не дано знать никому, ЧТО видели его глаза,
Случится, и тебе покажет жизнь свою изнанку.
Сколько можно наращивать панцирь? Не подпускать к себе близко людей, как будто боишься... Чего? А ведь и впрямь боишься, крокодилище. Боишься, что они поймут — у тебя под чешуйчатой броней мягкое брюхо, как у всех. И тебе тоже можно сделать больно. Еще как.
Мошенник смеется не так, как честный человек; лицемер плачет не теми слезами, какими плачет человек искренний. Всякая фальшь — это маска, и, как бы хорошо не была она сделана эта маска, всегда можно отличить её от истинного лица, если внимательно присмотреться.