Пастуху легко, если стадо — дегенераты, ***ки.
Не отворачивайся, прямо стой и смотри.
Это все, кого ты любишь, гниют изнутри.
Крики, рыдания, проклятия голосом грозным.
В ответ — коротко тупое холодное: «Поздно».
Пастуху легко, если стадо — дегенераты, ***ки.
Не отворачивайся, прямо стой и смотри.
Это все, кого ты любишь, гниют изнутри.
Крики, рыдания, проклятия голосом грозным.
В ответ — коротко тупое холодное: «Поздно».
Дикий стервятник следит за больным городом,
И за своё нездоровье мы все заплатим дорого.
Машет крылами чёрными, сыпет острые перья;
Лени, насилия, равнодушия и неверия.
В клюве его – наши крики;
Мы верещим от боли.
Он пирует, и мы пировать ему сами позволили.
Карабкаться на дерево, не взвешивая последствий,
Всегда искать что-то особо важное, как в детстве.
Холодная комната стала теплой; я никуда не пропал,
Не завязывал, я уходил за опытом.
Когда-то что написано, стало кому-то близко —
Это согревало, и я снова брался за лист.
Глаза домов горят, нас провожают,
И как бы с укором глядят в спину.
Мы, покидая детство, не раз ещё вспомним эту картину.
Смешно смотреть на дикарей, что охотились в масках,
Но где-то в будущем дети детей смотрят на нас так.
Начало твоей легенды следует рядом с самой утробы,
Все смотрят и верят, что ты встанешь и хотя бы попробуешь.