— Проследишь, чтобы несчастный ребёнок не сбежал домой в последний момент.
— И это тоже. Несчастный ребёнок, которого моя злая воля гонит в один из лучших отелей прекраснейшего европейского города. Бедняжечка.
— На экзальтированного поклонника, которому только и надо, что под окном кумира ночи напролёт стоять, он, извини уж, не похож.
— А почему «извини»?
— Ну мало ли. Вдруг ты в кои-то веки решил обзавестись поклонником. Причём непременно экзальтированным. А я отнимаю у тебя последнюю надежду.
— И правда! Отнимаешь. У других людей дети как дети, оболтусы бессмысленные, и только у меня — настоящий злодей. Повезло.
Сейчас всего девять утра, а в Праге, соответственно, семь, и что, спрашивается, делать в таких обстоятельствах человеку, который никогда никому не звонит раньше полудня?
Правильно, писать sms.
— Завтра с утра надо бы всё-таки уехать в Германию, а я ещё не решил как. Самолётом быстро, зато на машине интересно. Но долго. А самолётом — вжик, и всё. Но садовых гномов сверху не видно. Вконец изведусь.
— Брось монетку. Пока она будет лететь, поймёшь, что тебе больше хочется.
— Точно. Пока она будет лететь, я вспомню, я очень люблю поезда.
Я встал, распахнул окно пошире, по пояс высунулся наружу, в прохладную, душистую весеннюю ночь. Вдохнул, улыбнулся, выдохнул, улыбнулся ещё шире, снова вдохнул. И понял: вот чего-то в таком роде я и хочу. Чтобы так было всегда. Чтобы любое моё действие было простым, радостным, естественным и в то же время совершенно необходимым — как дыхание. И не только моё. Всякое действие. Жизнь. Вообще. Любая. Везде. А всё остальное несущественно.
Поначалу я в восторге от любого автомобиля, просто потому, что он новый, а через неделю надоест; мне быстро все надоедает, и знал бы кто, как я сам себе надоел за тридцать лет и три года.
Никогда не знаешь, что за дурь тайком свила гнездо в твоей светлой голове и каких она там может высидеть дуренят.
Cлайд с цитатой