Валентин Распутин. Прощание с Матёрой

К чему тогда терпеть старость, если ничего, кроме неудобств и мучений, она не даёт? К чему искать какую-то особую, вышнюю правду и службу, когда вся правда в том, что проку от тебя нет сейчас и не будет потом, что всё, для чего ты приходил в свет, ты давно сделал, а вся твоя теперешняя служба — досаждать другим.

0.00

Другие цитаты по теме

Ты, Дарья, много на себя не бери — замаешься, а возьми ты на себя самое напервое: чтоб совесть иметь и от совести не терпеть.

Оно, может, по нам маленько и видать, какие в ранешнее время были люди, дак ить никто назад себя не смотрит. Все сломя голову вперед бегут. Запыхались уж, запинаются на каждом шагу — нет бегут... Куды там назадь... под ноги себе некогды глянуть... будто кто гонится.

Мечтают в девичестве, приготовляясь к жизни, ничего о ней ещё толком не зная, а как почал тебя мужик да обзавелась семьёй — остаётся только надеяться. Но и надежды с каждым годом всё меньше, и она тает, как снег, пока не истает совсем, впитавшись в землю, — и вот уже перед тобой не надежда, а парком дымящиеся из-под земли воспоминания.

Человек не может без того, чтоб над кем-нибудь не командовать, это ему самая сладкая служба, и чем дольше он просидел под началом другого, тем больше старается потом наверстать своё.

Щас все бегом. И на работу, и за стол — никуды время нету. Это че на белом свете деется! Ребятенка и того бегом рожают. А он, ребятенок, не успел родиться, ишо на ноги не встал, одного слова не сказал, а уж запыхался.

А где же тогда характер человека, его собственная, ни на какую другую не похожая натура, если так много зависит от того, повезло тебе или нет? Куда девается человек, если за него говорит место? Как мало, выходит, в человеке своего, данного ему от рождения, и сколько в нём от судьбы, от того, куда он на сегодняшний день приехал и что с собой привёз.

Год — это нитка с узелками: когда одни узелки распускаются, умирают, но другие, на другом конце, завязывают новые.

Всё, что живёт на свете, имеет один смысл — смысл службы.

Старухи опять умолкли, припивая вино маленькими глоточками, как чай, морщась и страдая от него, перебивая этим страданием другое.