— Ух ты, нужник! Молодец, Мелман, сортир нам нужен!
— Это не сортир. Это могила! Ты Мелмана в могилу вогнал!
— Да бросьте вы! Это же не конец, а, наоборот — начало новой жизни!
— Ух ты, нужник! Молодец, Мелман, сортир нам нужен!
— Это не сортир. Это могила! Ты Мелмана в могилу вогнал!
— Да бросьте вы! Это же не конец, а, наоборот — начало новой жизни!
Не люблю я тех, кто паразитирует на самом святом в человеке — на любви. Ведь по большому счету, что такое эта религия? Вера в то, что есть кто-то добрый, что он нас любит, что не бросит, что родные и близкие будут ждать нас за гранью…
Это так, я согласен. Но это не дает храмовникам права преследовать, жечь, судить, карать и миловать, драть деньги… У них есть обязанности — помогать, защищать, утешать…
Я научилась жить без чувств. В пустом доме без теплоты, уюта. Одна паутина прошлого и бесконечный поток гостей. Приходят, уходят. Никто не задерживается, многие даже не здороваются...
— Что мне сделать, девочка моя? — шептала она, гладя на плечи и спину дочери, словно ответ был татуировкой на коже, а не шрамом на сердце.
Кто бы мне объяснил, как власть и золото делают из женщин таких сук?
Собаки, простите меня, я не хотел вас обидеть…
27, 28, 29, 30... Хмм... 30 чёрных и 29 белых, похоже ты всё-таки чёрный в белую полосочку!
Эти стихи, наверное, последние,
Человек имеет право перед смертью высказаться,
Поэтому мне ничего больше не совестно.