Маргарет Митчелл. Унесённые ветром

— Вы думаете, я не знаю, что, лежа в моих объятиях, вы представляли себе, будто я — Эшли Уилкс? Приятная это штука. Немного, правда, похоже на игру в призраки. Все равно как если бы в кровати вдруг оказалось трое вместо двоих. О да, вы были верны мне, потому что Эшли вас не брал. Но, черт подери, я бы не стал на него злиться, овладей он вашим телом. Я знаю, сколь мало значит тело — особенно тело женщины. Но я злюсь на него за то, что он овладел вашим сердцем и вашей бесценной, жестокой, бессовестной, упрямой душой. А ему, этому идиоту, не нужна ваша душа, мне же не нужно ваше тело. Я могу купить любую женщину задешево. А вот вашей душой и вашим сердцем я хочу владеть, но они никогда не будут моими, так же как и душа Эшли никогда не будет вашей. Вот потому-то мне и жаль вас.

26.00

Другие цитаты по теме

Тебя любить не мог бы я столь сильно, когда б превыше не любил я Честь.

Вы как тот вор, который сожалеет не о содеянном, а о том, что попал в тюрьму.

Значит, я прав, что любую добродетель можно купить за деньги — вопрос лишь в цене.

Она была так похожа на вас — такая же своенравная, храбрая, веселая, задорная, и я могу холить и баловать её — как мне хотелось холить и баловать вас. Только она была не такая, как вы, — она меня любила. И я был счастлив отдать ей всю свою любовь, которая вам была не нужна… Когда её не стало, с ней вместе ушло всё.

Нельзя сказать солнцу «Свети ярче», или дождю «Лей слабее», гейша может быть мужчине женой лишь наполовину. Мы жены, скрытые покровом ночи, и всё таки увидеть добро, увидев столько зла, понять, что услышаны молитвы девочки, обладавшей мужеством, хотя она того не сознавала, разве это нельзя назвать счастьем?

Вы не только бесчестная, но еще и самонадеянная, — сказан он. — Никак не можете забыть, что были первой красавицей в округе, да? Вечно будете считать, что более лакомой штучки в туфельках нет на всем белом свете и что любой мужчина, узрев вас, должен тут же ошалеть от любви.

Вы либо будете делать деньги неподобающим для дамы способом и всюду встречать холодный приём, либо будете бедны и благородны, зато приобретёте кучу друзей.

— Ох, Ретт, ты... ты такой милый.

— Спасибо за крошки с Вашего стола, госпожа Богачка!

А вы великолепны, когда сердитесь. Я прижму вас ещё крепче — вот так, — нарочно, чтобы поглядеть, как вы рассердитесь. Вы даже не представляете, как ослепительны вы были тогда в Двенадцати Дубах, когда, рассвирепев, швырялись вазами.

— Да как вы смеете говорить такое?! Эшли работает в Таре как раб!

— Ну конечно, золотые руки! Как он, должно быть, ловко убирает навоз!