When the dawn comes,
Tonight will be a memory too,
And the new day will begin.
When the dawn comes,
Tonight will be a memory too,
And the new day will begin.
Какой чудесный день,
Какой чудесный пень,
Какой чудесный я и песенка моя. Ля-ля-ля.
Не скучно мне ничуть,
Пою когда хочу,
Какой веселый я и песенка моя.
Какой чудесный день,
Работать мне не лень,
Со мной мои друзья и песенка моя.
Со мной мои друзья и песенка моя, и песенка, и песенка моя.
— Доброе хреноутро, приятели.
Над его головой приделана на веревочке бумажная летучая мышь с праздника Хеллоуин; он дотянулся и щелкнул по ней так, что она закружилась.
— А может быть, и добрый хренодень.
Мы рождаемся и умираем в одиночестве. Этот мир навязывает нам свои правила, чтобы мы забыли об этом, но я не забываю... Я живу так, будто завтрашний день не наступит, потому что его нет.
Мирская жизнь состоит из трех дней. (1) Что же касается вчерашнего дня, то он прошел вместе с тем, что было в нем. (2) Что же касается завтрашнего дня, то быть может, ты не застанешь его. (3) Что же касается сегодняшнего дня, то он принадлежит тебе. Так совершай дела в нем.
Каждый день ты ловишь ухом сладких песен звоны,
Но услышать ты не хочешь угнетенных стоны.
Пять дней — по меркам города немного. Но по меркам природы в этот срок входят и жизнь, и смерть, и любовь. Но по меркам судьбы эти пять дней длиннее года...
... С утра стояла по-августовски тёплая, пасмурная, но без дождя погода — самая моя любимая. Я никогда не любил ясных солнечных дней. Ясный день чего-то от тебя требует, хочет, чтобы ты был лучше, чем на самом деле, а ленинградский серенький денёк как бы говорит: ничего, ничего, ты для меня и такой неплох, мы уж как-нибудь поладим.
Будущее, безнадежное и безвыходное, однажды блеснувшее его уму и наполнившее его трепетом, с каждым днем все больше и больше заволакивалось туманом и, наконец, совсем перестало существовать. На сцену выступил насущный день, с его цинической наготою, и выступил так назойливо и нагло, что всецело заполнил все помыслы, все существо.