Ученый друг, изобрети лекарство,
изобрети лекарство от коварства,
чтоб сердце было чище во стократ,
чем самый белоснежный твой халат
Придумай панацею от обид,
чтоб долго не болело, где болит.
Создай настойку от непостоянства
и капли, капли горькие от хамства.
Есть музыка вокруг, и есть — внутри,
Одна из них порою замолкает,
И тут уж каждый Гайдн, сам твори,
Когда тебе никто не помогает,
Попробуй сам кому-нибудь помочь,
И, может быть, тогда — счастливый случай? -
Тоску и тишину прогонит прочь
Внезапность в ком-то найденных созвучий.
Делитесь нежностью,
когда б
ни выпускала вас из лап
косматых тяжесть будних дней,
Делитесь нежностью и с ней.
У черных кошек нет такой приметы,
Чтоб, если им дорогу человек
Пересекает, перейти на бег,
Опередив. Они не верят в это.
От нас самих на свете больше бед,
Чем от мурлыки, по делам спешащей.
И это я считаю настоящей
И самой честной средь других примет.
Вот день прошел, и что успел ты в нем,
Кому сказал хорошее ты слово?
Чем вслед за уходящим этим днем
Ты встретишь ожидание другого?
Кому и чем сегодня ты помог?
Сумел ли улыбнуться человеку,
Впустив его всем сердцем на порог?
Вот день прошел, как камень брошен в реку,
Что доброго успел ты сделать в нем?
В моем доме – две двери. Одна вход, другая выход. По другому никак. Во вход не выйти; с выхода не зайти. Так уж устроено. Люди входят ко мне через вход – и уходят через выход. Существует много способов зайти, как и много способов выйти. Но уходят все. Кто-то ушел, чтобы попробовать что нибудь новое, кто-то – чтобы не тратить время. Кто-то умер. Не остался – никто. В квартире моей – ни души. Лишь я один. И, оставшись один, я теперь всегда буду осознавать их отсутствие. Тех, что ушли. Их шутки, их излюбленные словечки, произнесенные здесь, песенки, что они мурлыкали себе под нос, – все это осело по всей квартире странной призрачной пылью, которую зачем-то различают мои глаза.
Иногда мне кажется – а может, как раз ОНИ-то и видели, какой я на самом деле? Видели – и потому приходили ко мне, и потому же исчезали. Словно убедились в моей внутренней нормальности, удостоверились в искренности (другого слова не подберу) моих попыток оставаться нормальным и дальше... И, со своей стороны, пытались что-то сказать мне, раскрыть передо мною душу... Почти всегда это были добрые, хорошие люди. Только мне предложить им было нечего. А если и было что – им все равно не хватало. Я-то всегда старался отдать им от себя, сколько умел. Все, что мог, перепробовал. Даже ожидал чего-то взамен... Только ничего хорошего не получалось. И они уходили.
Конечно, было нелегко.
Но что еще тяжелее – каждый из них покидал этот дом еще более одиноким, чем пришел. Будто, чтоб уйти отсюда, нужно утратить что-то в душе. Вырезать, стереть начисто какую-то часть себя… Я знал эти правила. Странно — всякий раз, когда они уходили, казалось, будто они-то стерли в себе гораздо больше, чем я… Почему всё так? Почему я всегда остаюсь один? Почему всю жизнь в руках у меня остаются только обрывки чужих теней? Почему, черт возьми?! Не знаю… Нехватка данных. И как всегда — ответ невозможен.
Меня не удивляет, когда люди сходят с ума, меня удивляет, если этого не происходит. Когда мы можем потерять всё в один день, в одно мгновение... и мне бы хотелось знать, что помогает нам выстоять?
У нас такого количества игрушек не было. Сейчас другое время, когда люди – марионетки эволюции, с изнуряющей жаждой большего.
Человек — произведение природы, он существует в природе, подчинен ее законам, не может освободиться от нее.
Cлайд с цитатой