... мужчина до того изловчился, что стал даже в пригоршне суп варить.
— Как, например, думаете вы, отчего солнце прежде восходит, а потом заходит, а не наоборот?
— Странный вы человек, ваше превосходительство; но ведь и вы прежде встаете, идете в департамент, там пишете, а потом ложитесь спать?
— Кто бы мог подумать, ваше превосходительство, что человеческая пища, в первоначальном виде, летает, плавает и на деревьях растет? — сказал один генерал.
— Да, — отвечал другой генерал, — признаться, и я до сих пор думал, что булки в том самом виде родятся, как их утром к кофею подают.
— А что, ваше превосходительство, — сказал он радостно,— если бы нам найти мужика?
— То есть как же... мужика?
— Ну да, простого мужика… какие обыкновенном бывают мужики! Он бы нам сейчас и булле бы подал, и рябчиков бы наложил, и рыбы!
— Гм... мужика... но где же его взять, этого мужика, когда его нет?
— Как нет мужика — мужик везде есть, стоит только поискать его!
Все, кто показывают, как правильно, критикуют, но не все, которые критикуют, показывают. Критиковать свойственно тем, кто не приобрел знаний, а тем, кто показывает, как правильно, некогда смотреть на других.
Воистину, [он] умеет показаться людям со стороны, которую им особенно хочется увидеть.
Я не буду говорить о том, что без любви к ближнему невозможно общежитие, — скажу прямо, без оговорок: любовь эта, сама по себе, помимо всяких сторонних соображений, есть краса и ликование нашей жизни. Мы должны любить ближнего не ради взаимности, но ради самой любви. Должны любить непрестанно, самоотверженно, с готовностью положить душу, подобно тому, как добрый пастырь полагает душу за овец своих.
... я исключённый из духовного звания причетник, сиречь овца заблудшая… вот я каков человек есть!
«Шкурный» инстинкт грозит погубить, если уже не погубил все прочие жизненные инстинкты. Невольно вырывается крик: неужто все это есть, неужто ничего другого и не будет? Неужто все пропало, все? Ведь было же когда-то время, когда твердили, что без идеалов шагу ступить нельзя! Были великие поэты, великие мыслители, и ни один из них не упоминал о «шкуре», ни один не указывал на принцип самосохранения, как на окончательную цель человеческих стремлений. Да, все это несомненно было. Так неужто же и эти поэты, и эти мыслители, Шекспиры, Байроны, Сервантесы, Данты, были люди опасные, подлежащие упразднению?
Cлайд с цитатой