Ибо как бы мы ни были высокоумны и даже знатны, но ежели родителей не почитаем, то оные как раз и высокоумие, и знатность нашу в ничто обратят. Таковы правила, кои всякий живущий в сем мире человек затвердить должен...
– А как ему, маменька, пожить-то хочется! так хочется! так хочется!
– И всякому пожить хочется!
– Нет, маменька, вот я об себе скажу. Ежели Господу Богу угодно призвать меня к себе – хоть сейчас готов!
– Хорошо, как к Богу, а ежели к сатане угодишь?
– А я все об том думаю, как они себя соблюдут в вертепе-то этом? Ведь это такое дело, что тут только раз оступись – потом уж чести-то девичьей и не воротишь! Ищи ее потом да свищи!
– Очень им она нужна!
– Как бы то ни было… Для девушки это даже, можно сказать, первое в жизни сокровище… Кто потом эдакую-то за себя возьмет?
– Нынче, маменька, и без мужа все равно что с мужем живут. Нынче над предписаниями-то религии смеются. Дошли до куста, под кустом обвенчались – и дело в шляпе. Это у них гражданским браком называется.
— .. Велика для нас милость Божия!
— А я что же говорю? Бог, маменька, – все. Он нам и дровец для тепла, и провизийцы для пропитания – все он. Мы-то думаем, что всё сами, на свои деньги приобретаем, а как посмотрим, да поглядим, да сообразим – ан все Бог. И коли он не захочет, ничего у нас не будет.
Что такое дети, милая маменька? Дети — это любящие существа, в которых всё, начиная от них самих и кончая последней тряпкой, которую они на себе имеют, — всё принадлежит родителям. Поэтому родители могут судить детей; дети же родителей — никогда. Обязанность детей — чтить, а не судить.
Еще с вечера накануне был здоров совершенно и даже поужинал, а наутро найден в постеле мертвым – такова сей жизни скоротечность!
Как женщина властная и притом в сильной степени одарённая творчеством, она в одну минуту нарисовала себе картину всевозможных противоречий и сразу так усвоила себе эту мысль, что даже побледнела и вскочила с кресла.
... Она разом получила какую-то безграничную свободу, до того безграничную, что она уже ничего не видела перед собой, кроме пустого пространства.
Русская женщина, по самому складу ее воспитания и жизни, слишком легко мирится с участью приживалки.
И что ж! по какой-то горькой насмешке судьбы, в результате этой жестокой школы оказалось не суровое отношение к жизни, а страстное желание насладиться её отравами. Молодость сотворила чудо забвения; она не дала сердцу окаменеть, не дала сразу развиться в нём начаткам ненависти, а, напротив, опьянила его жаждой жизни.
Болезненная истома сковывает ум; во всем организме, несмотря на бездеятельность, чувствуется беспричинное, невыразимое утомление; одна только мысль мечется, сосет и давит – и эта мысль: гроб! гроб! гроб! Вон эти точки, что давеча мелькали на темном фоне грязи, около деревенских гумен, – их эта мысль не гнетет, и они не погибнут под бременем уныния и истомы: они ежели и не борются прямо с небом, то, по крайней мере, барахтаются, что-то устраивают, ограждают, ухичивают.
Cлайд с цитатой