Давно хотел сложить стихи про то,
Что не люблю я зимнего пальто.
Ношу его из-за проклятой стужи,
В пальто мне плохо, без него мне хуже!
Давно хотел сложить стихи про то,
Что не люблю я зимнего пальто.
Ношу его из-за проклятой стужи,
В пальто мне плохо, без него мне хуже!
— Я готова.
— Светофор!
— Чего?
— Я говорю: для Южной Америки — вполне подходяще.
— Чего-чего?
— Природа там разноцветная — пальмы, зебры, кенгуру...
— А ну сматывайся отсюда! Сматывайся отсюда.
— Уж и пошутить нельзя.
— Давай топай отсюда, академик, пока цел!
— Да ведь я...
— Жену себе заведи, с ней и шути, ей про зебров рассказывай!
— А куда подевалось платье, что я тебе подарил?
— Повесила на окно. Это ведь не платье, а настоящие занавески.
Платье должно следовать за женским телом, а не формы тела укладываться в очертания платья.
— … на нас напала баба в бесстыдном наряде.
— Я предпочитаю называть этот наряд обворожительным.
Я ненавидел Хэллоуин. Это так глупо — никто по-настоящему не боялся, все ходили по городу измазанные бутафорской кровью, или с резиновыми ножами, или, что хуже всего, в костюмах, которыми и напугать-то невозможно. Считалось, что на Хэллоуин по земле бродят духи зла, — в эту ночь друиды сжигали детей в плетеных клетках. Какое это имело отношение к одежде в стиле Человека-паука?
Из-за того что резиновые сапоги мне велики, носки с меня сползли. Нельзя вести достойное существование в сползших носках.
Женщины верят, что они наряжаются ради мужчин или для собственного удовольствия; а по правде, они наряжаются друг для друга.
Зима. Холод лютый. Целоваться начали просто, чтобы согреться, а остановиться уже не смогли.
— В этом же костюме ты был, когда арестовывал меня!
— Классика никогда не выходит из моды.
— Дорогой, тебе есть что сказать о юбке твоей дочери?
— Выглядит очень мило.
— Спасибо.
— Она слишком короткая. Все и так догадываются, что ты девушка.