Я кричу и в пропасти, и во сне:
Ни один из нас не будет с тем, кто сам этого не хочет.
Отпусти меня...
Будто бы снег никогда не шёл,
Будто мы не забыли, что слово «Вечность»
Может сложиться только в одно лицо
И разбудить в нас и нежность, и человечность
Будто и не было ничего...
Ни одной претензии. Ни одной.
Моя птица, кто смел ограничивать взмах твоего крыла?
Кто успел донести, что пока ты стремилась вверх,
Я тихонько по клеточке здесь гнила?
Ну, какие обиды? Что ты! Полнейший вздор!
Я же знаю, что там у тебя дела,
Что случись между нами любовь всерьёз -
Моя клетка на утро стала б тебе мала.
Как ты пахнешь свободой! Меня пьянит!
Отчего ты растерянно злишься, я не пойму?
Почему, если боль свою спрячешь и замолчишь,
Виноватый поставит её же тебе в вину?
Уже поздно. Рыжее яблоко катится над горой.
Моя мудрость истлеет около девяти.
Ночью каждая птица стремится к себе домой.
Я устала жалеть о тебе.
Лети.
А что, если убежим?
К чёрту кредиты, плевать на твои дела:
легкое платье, мохито, джин,
верхом на тебе, вздыматься, закусывать удила.
А что, если всё начать?
Заново: будто не знаю мужа, а ты позабыл всех жен.
Десять самых правдивых историй пойдут в печать -
каждая выцарапана под кожей тупым ножом,
Чтобы ты не решил, будто детка не знает жизни,
чтоб я вместе с тобой, как земля из-под ног, плыла.
Твоя детка на всё готова. Готов ли ты?
Давай убежим, а?
Спать с тобой или любить до гроба — не поняла ещё.
Весна в городе, но эффекта пока не видно:
Март ввалился беспомощен, сер и грязен.
Страшно тянет оплакивать неизвестно что -
Да причина неблаговидна.
Спать с тобой или любить до гроба?
Я выбираю спать.
Поворачиваюсь спиной.
Я выбираю спать, чувствуя каждой клеткой,
Как его крышка закрывается надо мной.
Все отхлынет: страхи, враньё, гнильё -
Ничего с тобой не случится.
Так уходят в холод, болезнь и смог.
Так уходят из дома, в котором Бог.
Так уходят, себя проклиная: «Убог, убог».
Так уходят, когда тебя любят, а ты не смог.
Драматизируй:
Вот я намеренно от тебя ушла,
Вот моим встречам с ним нет времени и числа,
Вот я ложусь на чужие простыни,
Чуть матовые от темноты,
И забываю твои черты.
Боже, если надумаешь дать мне любви взаимной
Вместо моих соплей
И чужих страданий по мне безжалостных -
Пусть она будет скорая, бьющая точно в цель,
Доводящая до ожогов, до беспредела,
До долгих совместных лет.
И сильнее меня.
Сильнее меня, пожалуйста.
В традиционном ритуале передачи личного оружия павшего бойца оставшемуся в живых соратнику есть нечто мистическое. И мистика эта в том, что система ценностей ушедшего из жизни продолжает свое существование, побеждая саму смерть.
Люди, живущие в то время, когда их безопасность обеспечивают другие, понять это не способны.
Как больно порой знать все наперед. Больно смотреть на нас и понимать, что дальше этого мы не продвинемся. Обидно осознавать, что мои усилия не принесут плодов, что даже время не поможет нам, как бы мы с тобою на него не надеялись. Вскоре, мы разойдемся, будто никаких чувств между нами и не было, будто мы не общались, будто все, что было — это неудавшаяся сцена спектакля, прервавшаяся на самом интригующем моменте. Мне больно понимать, что я не назову тебя своим парнем, не возьму твою руку в свою, не проведу дрожащими пальцами по твоим губам и не уткнусь лицом в плечо, желая согреться или спрятаться от всего мира. Больно и обидно, что все то, что живет в наших мечтах и надеждах, никогда не станет реальностью. Спустя время, проходя мимо друг друга, все, что мы сможем — это испустить тихий вздох, вложив в него все наше неудавшееся, все то, что загадывалось, планировалось, но не получилось.
Cлайд с цитатой