Борис Васильевич Бедный. Девчата

Ведь что бы мы сейчас о себе ни говорили, какие мы хорошие да пригожие, это все с нами уйдет, а на земле останутся только наши дела, и потомки по этим делам будут судить нас и вынесут нам приговор — окончательный и бесповоротный, обжалованию не подлежит!

0.00

Другие цитаты по теме

— И где она такой пахучий одеколон достаёт? — удивилась Тося и украдкой от подруг подушилась запретным одеколоном.

— Тося! — окликнула её Вера.

— Чужой всегда лучше пахнет! — убеждённо сказала Тося.

Это ящерица, когда её прищемишь, хвост сбрасывает, а человек… он на всю жизнь один. И совесть у него одна, запасной не полагается.

— И зачем только говорят, что у нас все равны?

— Равны, но не одинаковы, — ответила Вера.

Тося растерянно поморгала, удивляясь по простоте душевной тому, сколько люди навыдумывали сходных и в то же время чем-то отличных друг от друга слов, за которые можно прятаться.

На перекрёстке Илья свернул было влево, а Тося махнула портфелем вправо и сказала:

— Так короче.

— А так длинней! — отозвался Илья, отобрал у Тоси портфель и махнул им влево.

Тося подумала-подумала и, решив, что длинный путь иногда бывает лучше короткого, пошла за Ильей.

Тося самолюбиво закусила губу и вскинула острый девчоночий подбородок.

— Не в вещах счастье!

— Знаешь, девушка, — примирительно сказал комендант, — без них тоже полного счастья нету...

В романах всегда в конце женятся. Прочитаешь один — и можно больше не читать.

Красота вроде платья. Можно и красивое напялить, а под ним — ничего.

Раньше Тося была почему-то уверена, что, как только ей объяснятся в любви, вся жизнь её сразу переменится. А сейчас она увидела, что всё в общем-то осталось по-прежнему: с равнодушным железным грохотом катились колеса под полом платформы, по сторонам дороги в густеющих сумерках мелькали тёмные ели и серые расплывчатые берёзы. И даже собственный Тосин палец, порезанный сегодня на кухне и завязанный тряпочкой, всё так же, как и до признания Ильи, мёрз в рукавице.

Если б я была природой, я бы так сделала. Рождается человек... Никакой. Ни красивый, ни страхолюдный, а совсем-совсем никакой, понимаете? А потом, когда он определится, годам этак к семнадцати, я на месте природы и стала бы выдавать красоту — кто чего заслужил. Всё учла бы: и как работает, и как к подругам относится, жадный или нет, мечты разные — все-все... Получай по заслугам — и живи себе на здоровье! Вот тогда было бы по справедливости, а теперь и на росте норовят сэкономить, и личико тебе подсунут какое-нибудь завалящее, носи его до самой смерти!..