Of our elaborate plans, the end...
Of everything that stands, the end...
No safety or surprise, the end...
I'll never look into your eyes... again...
Я много думал. Не знаю. Так было. Это картина, которую я помню. Все равно как если б я заглянул в окно и увидел человека, пишущего письмо. Они вошли в мою жизнь и вышли из нее. И картина получилась такая, как я сказал: без начала и с непонятным концом.
Прошло первое утро, первый день, затем первая смена. Время вбирает в себя всё, время уносит прошлое всё дальше, и наконец остается только темнота. Тьма. Иногда мы кого-то находим во тьме, иногда снова теряем. Вот всё, что я знаю, и случилось это в 1932 году, когда тюрьма, находившаяся в ведении штата, ещё располагалась в Холодной горе.
И электрический стул, естественно, тоже.
«К чему? — вопрошал себя король. — Ради чего? Где мои победы? Где то, что могло бы пережить меня?»
Он вдруг почувствовал всю тщету своих деяний, почувствовал с такой ясностью, с какой думает об этом человек, охваченный мыслью о собственном конце и о предстоящем исчезновении всего сущего, как будто мир перестанет существовать с ним вместе.
Смерть — это ведь вроде как часть нашего существования. Она направляет нас. Она делает из нас людей. Но она же порой приводит нас и к безумию. Разве можно оставаться человеком, когда знаешь, что у твоей жизни нет смертельного исхода?
Я буду всего лишь историей у тебя в голове. Но это ничего. Мы все, в конечном итоге, истории.
У всего должен быть финал. Нет ничего ужаснее, чем обнаружить – конец ещё вовсе не конец. Бегун, разорвавший грудью финишную ленточку и увидевший, как впереди натягивают новую; боец, подбивший танк и обнаруживший за ним ещё парочку; долгая тяжёлая беседа, закончившаяся словами «а теперь давай поговорим серьёзно»…
Финал должен быть хотя бы для того, чтобы за ним последовало новое начало.
Cлайд с цитатой