Я хочу их всех убить. Чтобы никогда больше не чувствовать боли, чтобы вновь вернуть уважение.
Убей — заставь уважать себя.
Я хочу их всех убить. Чтобы никогда больше не чувствовать боли, чтобы вновь вернуть уважение.
Если я вас когда-нибудь убью, то надо ведь и себя убить будет; ну так — я себя как можно дольше буду не убивать, чтоб эту нестерпимую боль без вас ощутить.
— Мило. Мы торчим здесь, пока маменькин сынок осуществляет жертвоприношение. Ты жалок, Финн!
— Помолчи, Коул. У него есть мужество, какое тебе и не снилось.
— Что бы ты о нас ни думала, убийство собственных детей это жестоко.
— Я лишь сожалею, что не позволила вам умереть тысячу лет назад.
— Хватит. Мне наскучила эта болтовня. Заканчивай, мам. Или я верну тебя в ад.
— Тысячу лет мне приходилось наблюдать за вами. Чувствовать боль каждой жертвы. Страдать, пока вы проливали кровь. Даже ты, Элайджа, с твоими претензиями на благородство ничуть не лучше. Все вы — сущее проклятие, растянувшееся на многие столетия. Если вы пришли молить о пощаде — простите. Но вы пришли зря.
Не получив ни от кого уважения, вы добьетесь его, только пролив чью-то кровь. Вас зауважают только с автоматом в руках.
Я часто думаю о том, сколько душевных ран получила за свою короткую жизнь. К сожалению, за все эти раны я должна была благодарить мужчин, и в результате я не могла пробудить в себе хоть каплю уважения ни к кому из представителей этого пола.
— Желание избавиться от боли — это нормально.
— Нет, если решение проблемы — выхлопная труба. Нормальные люди себя не убивают.
— Никогда? А если тебя жгут живьем и вдруг дают пистолет?
— Я убью палачей с факелами.
Если я вас когда-нибудь убью, то надо ведь и себя убить будет; ну так — я себя как можно дольше буду не убивать, чтоб эту нестерпимую боль без вас ощутить.
— Я рад, что тебе так плохо.
— Знаешь, Генри, ты не лучший собутыльник.
— Не бойся дать волю своей боли, вине, стыду. Когда убийство человека не будет тебя волновать, вот тогда и будут проблемы.