С тобой становится трудно иметь дело, Брюс. Слишком много «я» и явно недостаточно «мы».
Как бы мне хотелось быть кем-то другим, тем, за кого она меня принимает. Тем, кому не насрать.
С тобой становится трудно иметь дело, Брюс. Слишком много «я» и явно недостаточно «мы».
Как бы мне хотелось быть кем-то другим, тем, за кого она меня принимает. Тем, кому не насрать.
Как бы мне хотелось быть кем-то другим, тем, за кого она меня принимает. Тем, кому не насрать.
Мы с Гасом ранние пташки. Не могу сказать, что мне это так сильно нравится. Если б мог, лучше бы поспал, но по ночам в голове у меня звучат голоса, да и как уснешь, когда внутри копошится мерзкая, пожирающая тебя тварь. Ночь — время приступов беспокойства. Я бы предпочел, чтобы день длился все двадцать четыре часа.
Будь благоразумным, Брюс, не бывает так плохо, чтобы нельзя было поправить к лучшему, может, не с ней, но впереди у тебя целая жизнь, пожалуйста, пожалуйста, не делай этого, это нечестно, нет.
— Брюс, — смеется Ширли, — ну почему все плохое, что случается с другими, доставляет тебе такое удовольствие? — Наверное, дело в моей вере в то, что количество единиц всего плохого, происходящего в мире в данный отрезок времени, строго определенно. Так что чем больше случается с другими, чем меньше вероятность того, что оно произойдет со мной.
Улицы серы и пустынны, как и многие другие улицы в других городах этой страны. Ветер проходит через тебя, оставляя в тебе часть своего холода, и в конце концов ты так немеешь, что даже перестаешь сознавать, что тебе плохо и неуютно. И люди: любопытные, сующие свой нос куда не надо, хищные, всегда готовые получить удовольствие от несчастья других.
Я знаю наверняка, что сложность моей души даже не начала приближаться к тому базовому организму, которым является мое тело.