И опять — поезда, и опять не успею
Долюбить и домыслить,
Шёпот ветра дослушать.
Лишь промозглая тьма частым дождиком сеет
Средь пугливых груздей и притихших волнушек.
И опять — поезда, и опять не успею
Долюбить и домыслить,
Шёпот ветра дослушать.
Лишь промозглая тьма частым дождиком сеет
Средь пугливых груздей и притихших волнушек.
Броши звёзд над брошенной избой.
Талая усталость от работы.
Ты со мной, а может, я с тобой
С пятницы дожили до субботы.
Блеснули «кукушкины слёзы»
Сквозь мох, и туман, и грусть.
Зачем я псом бесхозным
Брожу, и когда вернусь?
Едкой злобой приправлена круто жизнь,
Разобщенностью и тюрьмой.
Крепче зубы сжать, прохрипеть: держись,
Этот ветер пока ещё мой.
И реальность чудовищней снов бомжей,
И жирует во всю жлобьё.
Только этих звёзд не отнять уже,
Только небо — до смерти моё.
Знаешь, с годами еще больней:
Жизнь мимолетна, и пуст эфир,
С каждым оставшимся на войне
Умер огромный мир.
Он придёт, магический рассвет,
С чертовщиной, радостью, томленьем,
За мелканьем месяцев и лет,
За болезнью, занятостью, ленью.
Я забываю, как пахнет печной дымок,
Как на заре петух зазывает утро.
Странное чувство вины одолеть не смог;
Будто не сделал того, что обещал кому-то.
Счастье было в его ожиданье,
В клочьях летней зари на ветках,
В том, что стало уже преданьем,
Чем-то призрачным и заветным.
Вот и ладно: душа согрета,
И здоровы родные люди.
Нынче счастье, должно быть, в этом
А другого — уже не будет.
Эта слабая, тёмная, липкая власть.
Эта жизнь за гроши, что горбом заработаны.
И душа, как болезнь,
И стихи как напасть.
Эта жизнь не по зубам
Ни тебе, ни мне.
Не гаси, моя судьба,
Тёплый свет в окне:
Пусть последним мотыльком
Прямо на кровать
Залетит удача в дом,
Чтоб зазимовать!