Боги редко помогают тому, кто сам ничего не умеет.
Городской человек, решив спрятаться, бежит в лес и воображает, будто там его никто не найдёт. А лесной житель, наоборот, полагает, что легче всего затеряться в большом городе.
Боги редко помогают тому, кто сам ничего не умеет.
Городской человек, решив спрятаться, бежит в лес и воображает, будто там его никто не найдёт. А лесной житель, наоборот, полагает, что легче всего затеряться в большом городе.
Ты думал: вот-вот полечу, только крылья оперил!
А крылья сломались — и мир не заметил потери.
Сирота – значит, делай что хочешь, всё равно никто ответа не спросит. Зато и его самого любой мог обидеть, не опасаясь отмщения, потому что мстить будет некому…
И мальчик стал думать о том, как интересно быть сиротой, но потом вспомнил, как впервые пошёл один на охоту – и ужаснулся, поняв, что сироту никто не ждал из зимнего леса домой, к тёплому очагу, к миске со щами.
Каково бы ни было горе, нельзя рыдать без конца. Что-то переполняется в душе, и раздирающее отчаяние сменяется тупым безразличием.
С моря пахло водорослями, рыбой, смолёным деревом... и ещё чем-то, наводившим на мысли о дальних странах и чужих небесах. Волкодаву нравилось море. Больше, чем море, он жаловал только родные леса.
Решай, Волкодав, решай сам, никто тут тебе не подсказчик. И отвечать тоже сам будешь, ни на кого, кроме себя, не надейся.
Почему, в сотый раз спросил он себя, сильный присваивает себе какие-то права только потому, что силён? У силы есть одно святое право – защищать того, кто слабей. Женщину, ребёнка, калеку… Ответь, справедливое Око Богов, что же это за мир, где мудрым и добрым приходится учиться жестокости? Где женщина, созданная ласкать и рожать, готовится убивать и калечить? Просто потому, что без этого самой недолго пропасть?
Если ты меньше ростом — это твое преимущество. Если ты выше — это опять преимущество. Надо только уметь им воспользоваться.
Мелькают недели, и месяцы мчатся бегом..
Мы вечно спешим к миражу послезавтрашней славы,
А нынешней глупости, сделавшей друга врагом,
Уже не исправить, мой милый, уже не исправить.