Ксения Духова. Игра в любовь

Другие цитаты по теме

Как будто я проснулся утром на больничной койке, ничего не помню, а ног и рук у меня нет. И врачи, отрезавшие мне их, ласково так приговаривают: «Ничего-ничего... и так люди живут... вот если бы мы тебе голову отрезали — тогда совсем было бы грустно, а так — терпимо». Вот. Терпимо — то самое слово. Когда я пытался объяснить им, что боль бывает такой нестерпимой, что её глупо совмещать с жизнью, они улыбались. Они говорили — время лечит всё, надо только ещё немного потерпеть, ещё чуть-чуть потерпи, внутри себя расплавленное стекло и рвущие крючья... ещё немного помучайся, а потом некоторое время — чуть меньше.

А запах каши я до сих пор не люблю, потому что несколько раз, когда родители забывали меня забрать из садика, нам давали на поздний ужин разогретую пшенную кашу, у меня до сих пор всё внутри переворачивается от её запаха, как будто тебя никто не любит и все бросили.

Ленинград девочка полюбила сразу и навсегда, до той же счастливой тошноты и внезапных слез. Нельзя было жить в этом городе и не вставать перед ним на колени. И девочка вставала — перед уцелевшими в блокаде и бомбежках домами, медленно приходящими в себя, со старыми и новыми жителями — она вставала на колени и молча смотрела на город.

Но ни разу не вспомнил он ту, что любил, потому что ни разу о ней не забыл.

Говорить всё надо вовремя или вообще никогда.

—  Бабуля!  — говорю я решительно.  — Дай мне почитать учебник по семейному праву и не делай из меня дуру. Ни к чему выходить замуж. Для того, чтобы испортить себе жизнь, есть много других, более простых способов!

— Ну, хорошо...  — не сдается неугомонная старушка,  — тогда заведи любовника. А лучше двух!

—  Бабушка! Откуда у тебя в твои семьдесят такой порнографический подход к жизни?!

— Мужиков много не бывает,  — страстно шепчет престарелая сирена,  — их как минимум надо трое!

— Сколько?!!!!

— Ну... буднишный... празднишный... и для денег!

Старость никогда не наступает постепенно, она приходит вдруг и остается хозяйкой. Вытесняет все остальные запахи и звуки, обкладывает тебя холодной мокрой ватой, выживает уют и выдувает тепло из дома, и нашептывает о тщетности попыток от неё избавиться. Настоящая старость — безжалостная штука.

Если тебя называют белой мышью — есть два варианта: обижаться или принимать это как комплимент. Вот если — серой мышкой — обидно любой женщине, даже действительно невзрачной. С моей точки зрения, всегда лучше быть страшненькой слегка, чем никакой. Я бы лучше согласилась иметь характерный еврейский профиль или кривые ноги вне национальной принадлежности, чем быть пресной и незаметной.

Я даже, помнится, в первом классе про бабушкины похороны сочинение написала. На тему — «Самый весёлый день в этом году». Учительница как начала зачитывать его перед классом — побледнела вся и за голову начала хвататься, прямо, как мама. И родителей потом в школу вызвала. Конечно, пошел только папа, а мама голову тряпочкой завязала и в комнату дверь закрыла — подальше от такой ужасной дочери. Папа как сочинение прочёл — так и начал хохотать! И сказал учительнице, что всё написанное — правда. И ему, например, кажется, что у меня вообще литературный талант!