— Я боюсь темноты.
— Ч-что?
— Боюсь темноты. — повторяет Джек, — Держу под кроватью бейсбольную биту. На всякий случай.
— Я боюсь темноты.
— Ч-что?
— Боюсь темноты. — повторяет Джек, — Держу под кроватью бейсбольную биту. На всякий случай.
Меня так и тянет предложить ему выпить. Вцепиться в него и попросить: «Не уезжай».
Добрые вести не сидят на месте.
И с чем я осталась? Ни повышения, ни бойфренда. Только распухшие от слёз глаза и все считают меня спятившей.
Утром я просыпаюсь с противным ощущением глухой щемящей тоски. И чувствую себя в точности, как пятилетняя девочка, не желающая идти в школу. Вернее пятилетняя девчонка с жестоким похмельем.
Мне доводилось видеть в этом доме такое, что кровь застывала у меня в жилах!
Говорят, что у страха глаза велики. Ни фига. У страха штаны коричневые.
— Хорошо, возможно, я ещё не готова к тому, чтобы кто-то узнал... пока.
— Да ладно. Как он узнает?
— Ты здесь, так же, как я была там.
— Да, да, разница в том, что на мне мои штаны.
Если вы боитесь педофилов — повзрослейте.
Женщины... Они — это тайна, завернутая в тайну, завернутую в третью тайну.
— Что пугает вас?
— Я не люблю длинные очереди в туалет после того, как выпью четыре стакана пива.