Тот, о ком сокрушаются несколько дюжин родственников и друзей, ничуть не менее мертв, чем тот, чья смерть не выжала ни единой слезы…
Любить человека и постоянно держать его при себе – отнюдь не одно и то же.
Тот, о ком сокрушаются несколько дюжин родственников и друзей, ничуть не менее мертв, чем тот, чья смерть не выжала ни единой слезы…
– О чём ветер поёт
в пустом сердце моём?
О том поёт, что огонь
Сжёг всё в сердце моём…
О чём ветер поёт
В пустом сердце моём?
О том, что вечный лёд
Сковал сердце моё…
О чём ветер поёт
В пустом сердце моём?
О том, что пламя и лёд
Вместе в сердце моём.
Тому, кому жизнь стала казаться сном, следует ждать или смерти, или перемен. Что, в сущности, одно и то же...
Поэты древности в отличие от современных редко создавали больше дюжины стихотворений в течение своей долгой жизни. Оно и понятно: все они были отменными магами и не любили растрачивать себя на пустяки. Поэтому за каждым поэтическим произведением тех времен непременно скрывается целая Вселенная, наполненная чудесами — нередко опасными для того, кто неосторожно разбудит задремавшие строки.
Иногда обычные формальности помогают выразить отношение к происходящему куда лучше, чем длинные рассуждения.
Доверять вообще никому не стоит. И не потому, что всё человечество озабочено тем, как бы тебя провести, а потому, что человеческие поступки далеко не всегда соответствуют твоим ожиданиям – вот и всё.
Нет ничего слаще предвкушения. Только в тот миг, когда все козыри уже на руках, но ещё не на столе, игрок может быть счастлив по-настоящему. По сравнению с этим блестящий отыгрыш, заслуженная
победа и звон честно выигранных монет – хоть и приятная, а все же суета.
Я, если можно так выразиться, не могу простить своему прошлому тот факт, что оно у меня было. Не потому, что оно мне не нравится, кое-что до сих пор очень нравится, а со всем прочим вполне можно жить. Но всё равно это довольно нелепо — иметь одно-единственное прошлое.
Когда сновидец начинает пересказывать другим людям, открывшиеся ему тайны, тонкая связь с иной реальностью рвется под тяжестью не то слов, не то чужих сомнений: а вдруг все выдумал или хоть что-то для красоты присочинил? – и привет, прощайте, дивные видения.