Эрленд Лу. Мулей

Намекнуть им на то, что творится у меня в душе, равнозначно просьбе о помощи, но я не готова принять помощь, так что моя участь – носить маску и старательно посылать вовне сигналы «все хорошо», но не «отлично», иначе это вызовет подозрения.

12.00

Другие цитаты по теме

Раньше я не понимала, что заставляет людей бегать, но теперь я вижу что это связано с тем, как работает мысль. Когда человек быстро и долго бежит, мозг постепенно отключается. Мысли становятся тусклыми и безвредными. Другими словами, те кто бегает, от чего-то убегают. Пока они бегут, всё в порядке. Стоит им остановиться, проблемы возвращаются.

Нет ничего проще, чем разыгрывать из себя загадочную художественную натуру. Истинные же творцы ничего не разыгрывают — они просто созидают, они не делают из этого рекламной кампании.

Вчера утром вернулся Кшиштоф. Странное он выбрал время. И тут же потопал класть плитку. Это тоже меня несколько озадачило, поэтому я ос­тановила его и напомнила, что у нас сегодня Новый год и что по случаю праздника хотя бы плитку не кладут, а он ответил, что еще как кладут, у них в Польше это обычное дело, но я ему не поверила и пригласила его в ресторан Холменколлена, заказала вина, поблагодарила за подарок, призналась, что та­кой красивой музыки не слышала уже очень давно, и он тут же, едва сдерживая слезы, рассказал, что его девушка нашла себе другого, а как он думал, спросила я, он весь год торчит в Норвегии, таковы женщины, сказала я, и что за самонадеянность такая, считать, что ты можешь годами отсутство­вать, спать на полу с пепельницей чуть не под по­душкой, а она должна изводиться где-то там в поль­ской глубинке и ждать как дура набитая.

Мне нравится, когда мужчины в отчаянии и плачут.

... верховая езда исцеляет практически всё на свете, по словам Констанции, едва я плюхнусь в седло, мне станет совершенно по фигу, скольких родных я потеряла и как это случилось, потому что лошадь, её теп­ло и мощь, её круп и прочие части тела (список прилагается) немедленно излечат меня и вернут к жизни, я, конечно, спросила, как часто лошадки проваливаются под лёд на пруду Бугстадванн и тонут — прям вместе с седоком, Констанция зата­раторила, что такого ни разу не случалось, и я конечно же спросила, чего ради мне тогда пе­реться в такую даль, а она посмотрела на меня своими ланьими глазами с жалостью, в ответ я посмотрела на неё своими ланьими, с ещё более глубокой жалостью, короче, мы долго таращились друг на дружку, как две горюющие лани, каждой из которых бесконечно-пребесконечно жаль по­другу, потом Констанция наконец просекла, что я издеваюсь, и выскочила из вагона...

Я думаю, когда человек планирует самоубийство, он становится очень эгоистичен. Тут дело в масштабе. В перспективе смерти, её абсолютности и драматизма, трудно осознать значение всего, что менее абсолютно и менее драматично.

Люди каждый день говорят и делают вещи, которые перестают существовать, если исчезают эти люди.

Если я буду «бедной крошкой» сутки напролет, то свихнусь на фиг.

Странно, что, когда ты одержим каким-то желанием, тебе совершенно понятна и близка одержимость другого, пусть даже по иному совсем поводу.

Умирая, человек бесповоротно убирает себя из кадра. Естественно, я походила по интернет-форумам самоубийц. Думала, найду там единомышленников, но стало только противно. Многие младше меня, а причины, которые толкают их на смерть, абсолютно никакие. Они не дозрели до того, чтобы захотеть умереть по-настоящему. Или они хандрят, не пойми почему, или их бросила девушка, или им приспичило отомстить родителям, которые их, видите ли, не понимают. Смерть — это же так романтично, в смерти есть величие, им кажется, она может быть началом чего-то или даже местью кому-то, эти сопляки ни черта не смыслят в том, с чем заигрались. Детский сад, штаны на лямках.

Меня умиляют близкие и друзья самоубийц, когда они говорят, что ничто не указывало на такой исход. Покойный до самого конца вел себя совершенно нормально, говорят они. Это особенно углубляет трагизм трагедии и превращает покойного в мистическую личность, которую никто не в состоянии постичь до конца. А родным и близким не остается ничего другого, как признать, что случившееся нельзя объяснить разумным образом. Причины, побудившие умершего выбрать смерть, навсегда останутся неясными для окружающих.