Мы смертны, и мы ничего не можем с этим поделать. Но мы можем изменить наше отношение к этому.
То, что мы делаем для умерших (произносим речи над ними и пр.), мы делаем для живых; что и снами так же потом поступят.
Мы смертны, и мы ничего не можем с этим поделать. Но мы можем изменить наше отношение к этому.
То, что мы делаем для умерших (произносим речи над ними и пр.), мы делаем для живых; что и снами так же потом поступят.
Если вас очень сильно стали любить, значит, вы уже умерли. Или так: если вас ненавидят, значит, вы существуете.
Смерть не смердит. Смердит только живое, только умирающее смердит, то, что разлагается, смердит. А смерть – не смердит.
Мы приблизимся к истине только настолько, насколько мы удалимся от жизни. К чему мы, любящие истину, стремимся в жизни? К тому, чтоб освободиться от тела и от всего зла, вытекающего из жизни тела. Если так, то как же нам не радоваться, когда смерть приходит к нам?
Удивительно. Мгновение назад два человека были живы, а сейчас их нет. Каждый, кто идёт на войну, думает, что его не убьют. И, наверное, никаких бы войн в истории не было, если бы ты знал — убьют тебя. Да-да — ИМЕННО ТЕБЯ.