Джон Берри

Другие цитаты по теме

Тогда мы заговорили о красоте и величии демократии и очень старались внушить графу правильное сознание тех преимуществ, какими мы пользуемся, обладая правом голосования ad libitum и не имея над собой короля.

Наши речи его заметно заинтересовали и даже явно позабавили. Когда же мы кончили, он пояснил, что у них в Египте тоже в незапамятные времена было нечто в совершенно подобном роде. Тринадцать Египетских провинций вдруг решили, что им надо освободиться, и положили великий почин для всего человечества. Их мудрецы собрались и сочинили самую что ни на есть замечательную конституцию. Сначала все шло хорошо, только необычайно развилось хвастовство. Кончилось, однако, дело тем, что эти тринадцать провинций объединились с остальными не то пятнадцатью, не то двадцатью в одну деспотию, да такую гнусную и невыносимую, какой еще свет не видывал.

Я спросил, каково было имя деспота-узурпатора.

Он ответил, что, насколько помнит, имя ему было — Толпа.

Премьером стал Примаков, человек вполне понятный: мидак, гэбэшник, профи-интриган. В экономике ничего не понимает, демократия для него — просто слово, которое принято употреблять для обозначения… Уж точно не для обозначения разумного устройства общества. Может, вражеской идеологии?

Политика крайне увлекательно занятие — берём гору бабла и старательно тратим его

На проплаченные митинги, фиктивные партии.

Вот она Российская демократия, мать её.

Всё-таки, демократия — чуждое для украинцев явление. Людям невыносимо жить в условиях, когда ко дню выборов ещё не всё решено. Гораздо легче смириться с тем, что ты знаешь, что будет завтра. Мы сначала хотим изменений, потом снова привыкаем к стабильности. Так и ходим по кольцам этой спирали от выборов к выборам.

... Одна из грязных тайн демократии в том, что даже если у тебя есть право голоса, у тебя может не быть права выбора.

Смена убеждений — это когда республиканец становится демократом, предательство — когда демократ становится республиканцем.

Я не голосую... Это так запутанно... Я захожу в кабинку, закрываю занавеску, считаю до десяти, затем выхожу, кричу «Демократия!» и бегу к своей машине.

Да уж. Демократы теперь похожи на стадо гребаных котят.

— Ух, ты! А не рановато ли ты собрался на Красную площадь? Ты пока ещё не президент...

— А у нас демократия! Впускают, значит пойду!

В книге я много критикую либеральное мировоззрение и демократическую систему. Не потому что считаю либеральную систему исключительно плохой — напротив, я убеждён, что это самая успешная и гибкая политическая модель из всех когда-либо придуманных людьми, позволяющая противостоять вызовам современного мира. И хотя эта модель подходит не для каждого социума и не на каждом этапе общественного развития, она показала гораздо большую эффективность, чем любая другая. Вот почему, размышляя о трудностях, ожидающих нас в будущем, важно определить её слабые места и понять, как изменить и усовершенствовать её нынешние институты.

К сожалению, в сложившихся политических условиях любая критика либерализма и демократии может быть подхвачена автократами и представителями нелиберальных движений, цель которых — не участие в открытой дискуссии о будущем человечества, а дискредитация либеральной демократии. Они обожают рассуждать о несовершенствах либеральной демократии, но не терпят никакой критики в свой адрес.