Истина здесь: на земле,
но никто не осмеливается её поднять.
Истина валяется на улице.
Но никто её себе не берёт.
Я лежу на кровати, раскинув руки.
Я — якорь, который зарылся как следует и
удерживает громадную тень, она там наверху плывёт,
великое неизвестное, часть которого я сам и которое наверняка важнее меня.
Я — старое дерево с увядшей листвой, которая всё ещё висит и не может упасть на землю.
Ты всегда чувствуешь себя моложе своих лет. Я храню в себе мои прежние лица, как дерево — годовые кольца. Это сумма того, что составляет моё «я». В зеркале отражается только моё последнее лицо, я же знаю все свои прежние.
Из домашней жизни я не мог извлечь никаких уроков. Особых скандалов не происходило, ни тебе спектаклей, ни орущего отца.
В школе имелись холерические дивы, которые могли основную часть урока посвящать возведению башни истерического негодования, всё для того, чтобы оттуда изливать чаши своего гнева.
Время — это не прямая линия, скорее, лабиринт, и если в правильном месте прижаться ухом к стене, можно услышать торопливые шаги и голоса, можно услышать по ту сторону самого себя, проходящего мимо.
В школе имелись холерические дивы, которые могли основную часть урока посвящать возведению башни истерического негодования, всё для того, чтобы оттуда изливать чаши своего гнева.
Время — это не прямая линия, скорее, лабиринт, и если в правильном месте прижаться ухом к стене, можно услышать торопливые шаги и голоса, можно услышать по ту сторону самого себя, проходящего мимо.
Могут сказать, что школа обязана преподать ученику «несомненные» и «твердо установленные основы» современной науки, а не сеять в его неокрепшие мозги сомнения, противоречия и скепсис. Верно. Но при этом не следует забывать, что все эти «твердо установленные основы» сами есть не что иное, как результаты трудного поиска, не что иное, как с трудом обретенные ответы на когда то вставшие (и поныне понятные) вопросы, – не что иное, как разрешенные противоречия.
А не «абсолютные истины», свалившиеся с неба в головы гениев; жареного рябчика кто-то ведь должен был поймать и зажарить. И этому – а не заглатыванию пережеванной чужими зубами кашицы – надо учить в науке. С самого первого шага. Ибо далее будет поздно.
«Голый результат без пути к нему ведущего есть труп», мертвые кости, скелет истины, неспособный к самостоятельному движению, – как прекрасно выразился в своей «Феноменологии духа» великий диалектик Гегель. Готовая, словесно-терминологически зафиксированная научная истина, отделенная от пути, на котором она была обретена, превращается в словесную шелуху, сохраняя при этом все внешние признаки «истины». И тогда мертвый хватает живого, не дает ему идти вперед по пути науки, по пути истины. Истина мертвая становится врагом истины живой, развивающейся. Так получается догматически-окостеневший интеллект, оцениваемый на выпускных экзаменах на «пятерку», а жизнью – на «двойку» и даже ниже.
Cлайд с цитатой