Жозеф Анри Рони-Старший. Борьба за огонь

Другие цитаты по теме

Она была в расцвете своих сил; травы качались, набегали друг на друга, как морские волны, саванна колыхалась под легким ветерком, трескалась на солнце, излучала в воздух бесчисленные ароматы. Она была грозна и обильна, монотонна в своей необъятности и вместе с тем разнообразна. Среди моря злаков, островов дрока, полуостровов вереска цвели зверобой, шалфей, лютики, сердечники. Местами обнаженная земля жила медлительной жизнью камней, устоявших против натиска растительности. Дальше снова тянулись поля, усеянные цветущими мальвами, шиповником, васильками, красным клевером и кустарниками.

Невысокие холмы перемежались с ложбинками и болотами, где кишели насекомые и пресмыкающиеся. Кой-где причудливые скалы поднимали над равниной свой профиль мамонта. Антилопы, зайцы то появлялись, то исчезали в траве, преследуемые волками и собаками. В воздухе скользили дрофы, куропатки, парили журавли и вороны. Табуны лошадей и стада лосей пересекали зеленую равнину, где медленно бродил серый медведь с повадками большой обезьяны и носорога, более сильный, чем тигр, и столь же грозный, как лев-великан. Нао, Нам и Гав расположились на ночлег у подножия кургана; они не прошли еще и десятой части саванны, они видели лишь бушующие волны трав. Кругом была ровная, однообразная степь. Заходящее солнце таяло в сумрачных облаках. Глядя на бесчисленные отсветы облаков, Нао думал о маленьком пламени, которое он должен завоевать. Казалось, достаточно было подняться на холмы, протянуть сосновую ветку, чтобы зажечь ее от потухающего на западе костра.

Я видел, как одна эпоха сменяла другую. Я был женат пять раз, у меня было много друзей... И все они умерли. Смерть так жестока. Однако бессмертие приносит больше страданий, чем смерть.

Вопрос же о бессмертии души принадлежит совершенно устаревшей метафизике. Смерть есть самый глубокий и самый значительный факт жизни, возвышающий самого последнего из смертных над обыденностью и пошлостью жизни. И только факт смерти ставит в глубине вопрос о смысле жизни.

Ангелы шмонались по пустым аллеям

парка. Мы топтались тупо у пруда.

Молоды мы были. А теперь стареем.

И подумать только, это навсегда.

Был бы я умнее, что ли, выше ростом,

умудренней горьким опытом мудак,

я сказал бы что-то вроде: «Постум, Постум...»,

как сказал однажды Квинт Гораций Флакк.

Но совсем не страшно. Только очень грустно.

Друг мой, дай мне руку. Загляни в глаза,

ты увидишь, в мире холодно и пусто.

Мы умрём с тобою через три часа.

В парке, где мы бродим. Умирают розы.

Жалко, что бессмертья не раскрыт секрет.

И дождинки капают, как чужие слёзы.

Я из роз увядших соберу букет...

Палеолитические племена таили в себе молодость, которая никогда больше не вернется, цветение жизни, энергию и силу которой мы с трудом можем себе представить.

Что с того, что я смертен? Линия становится отрезком, если ограничить ее двумя точками. Пока нет второй точки, это луч, уходящий из мига рождения в бесконечность. Я не желаю знать, когда умру! И пока я не знаю, когда настанет мой час, я вечен!

— Подойди, Сион. Позволь нам закончить этот фарс.

— Порой смерть — благославение.

Стоит ли удивляться тому, что единственное желание бессмертного — умереть.

Мои черты замрут осиротело

на мху сыром, не знающем о зное.

Меркурий ночи, зеркало сквозное,

чья пустота от слов не запотела.

Ручьем и хмелем было это тело,

теперь навек оставленное мною,

оно отныне станет тишиною

бесслезной, тишиною без предела.

Но даже привкус пламени былого

сменив на лепет голубиной стыни

и горький дрок, темнеющий сурово,

я опрокину прежние святыни,

и веткой в небе закачаюсь снова,

и разольюсь печалью в георгине.