К булькающей в мэйнстриме информации следует подходить только в костюме полной биологической защиты и внимательно смотреть – что, откуда и как. А лучше не подходить вообще, довольствуясь наблюдением за подошедшими – например, в соцсетях. Этого обычно достаточно. Я вот, например, давно поняла, что меньше – это больше…
– Мне еще никто не говорил, что я одета прилично.
– Если честно, – добавил я быстро, – ты мне больше нравишься голая. Это твоя самая лучшая одежда. Ты не представляешь, как ты в ней хороша.
Льстить женщине – особенно умной – нужно грубо и беззастенчиво, быстро кроя одну нелепость другой, а другую третьей, потому что на то время, пока вы щелкаете в ее голове допаминовыми тумблерами, ее острый интеллект впадает в спячку. Даже если она хорошо это понимает сама. Многократно проверено на опыте. Мало того, фольклор небезосновательно утверждает, что при таком подходе можно впендюрить прямо в день знакомства.
Любой человек инсталлирует скачанные из сети программы на свой девайс с большой осторожностью. А их ведь можно стереть. В крайнем случае можно выбросить девайс и купить новый. Но на главный диск у себя в голове, который не поменять до смерти, человек доверчиво ставит что попало. Немедленно и с песнями выжигает в нейронах на все свое короткое «всегда».
Тимофеевна мало интересовалась земным, читала «Добротолюбие» и стучала головой в пол, замаливая юность. Эх, знали бы бесстрашные молодые оторвы, ужасающие своими подвигами сеть, что активизм во все эпохи разный, а вот старость, иконы и коты – одинаковые во все времена…
Жанна в облике Сафо с помпейской фрески – это, пожалуй, была единственная настоящая любовь в моей жизни. Дело было не в качестве физической и визуальной симуляции – она была обычной для андрогина – а в несомненной подлинности опыта. Если вас любило когда-нибудь юное, чистое и полностью доверившееся вам существо, вы поймете, о чем я. Это и счастье, и мука, и невыносимая ноша. Поэтому я не слишком расположена описывать свой опыт: дело ведь было не в словах и прикосновениях, которыми мы обменивались, дело было в тончайших дивных чувствах, бабочками садившихся на мою душу. Жанна считала меня чем-то вроде богини – и постоянно жаловалась мне на тягостную бессмысленность своей жизни, на сопровождающую ее боль. Она верила, что я могу ее спасти. В конце концов мне пришлось сделать выбор между личными чувствами и бизнесом – и, как это чаще всего бывает в наше лихое время, победил бизнес.
– Тогда задам для начала один общий вопрос. Как ты полагаешь, Мара, чье-то мнение о том или ином предмете связано с образом жизни этого человека, с его самочувствием и здоровьем, психическим состоянием и так далее?
– Ну да, – сказала Мара. – Естественно. А что в этом такого фаллического?
– А вот что. Критик, по должности читающий все выходящие книги, подобен вокзальной минетчице, которая ежедневно принимает в свою голову много разных граждан – но не по сердечной склонности, а по работе. Ее мнение о любом из них, даже вполне искреннее, будет искажено соленым жизненным опытом, перманентной белковой интоксикацией, постоянной вокзальной необходимостью ссать по ветру с другими минетчицами и, самое главное, подспудной обидой на то, что фиксировать ежедневный проглот приходится за совсем смешные по нынешнему времени деньги.
– Ну допустим.
– Даже если не считать эту гражданку сознательно злонамеренной, – продолжал я, – хотя замечу в скобках, что у некоторых клиентов она уже много лет отсасывает насильно и каждый раз многословно жалуется на весь вокзал, что чуть не подавилась… так вот, даже если не считать ее сознательно злонамеренной, становится понятно, что некоторые свойства рецензируемых объектов легко могут от нее ускользнуть. Просто в силу психических перемен, вызванных таким образом жизни. Тем не менее после каждой вахты она исправно залазит на шпиль вокзала и кричит в мегафон: «Вон тот, с клетчатым чемоданом! Не почувствовала тепла! И не поняла, где болевые точки. А этот, в велюровой шляпе, ты когда мылся-то последний раз?»
– Фу, – сказала Мара. – Прямо скетч из жизни свинюков.
– А город вокруг шумит и цветет, – продолжал я, – люди заняты своим, и на крики вокзальной минетчицы никто не оборачивается. Внизу они и не слышны. Но обязательно найдется сердечный друг, куратор искусств, который сначала все за ней запишет на бумажку, а потом подробно перескажет при личной встрече…
– Стоп, – сказала Мара. – Я поняла, куда ты клонишь. Маяковский, стихотворение «Гимн критику». Поэт высказал примерно то же самое, только без орально-фаллической фиксации. Но критика всегда была, есть и будет, Порфирий. Так устроен мир.
– Насчет «была» согласен. А насчет «есть и будет» – уже нет. Я не знаю, киса, в курсе ты или нет, но никаких литературных критиков в наше время не осталось. Есть блогеры.
Впрочем, вокруг слова «сознание» не зря пасется столько духовных учителей, философов и прочего жулья – эта беззащитная комбинация букв ежедневно подвергается насилию в самых извращенных формах и может означать что угодно по желанию клиента. Вот я сама написала – «обладают сознанием». Каков оборот – в нем такие бездны, что других уже не надо.
– Что бы ты ответил?
– Как говорят новые хиппи, – сказал я, – пусть эти славные люди мирно идут на добрый ***. Я не держу на них зла. Наоборот, желаю им счастья.
Если люди создадут подобный себе разум, способный страдать, тот рано или поздно увидит, что неизменное состояние лучше непредсказуемо меняющегося потока сенсорной информации, окрашенного болью. Что же он сделает? Да просто себя выключит. Отсоединит загадочный Мировой Ум от своих «посадочных маркеров». Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть в стерильные глубины космоса. Даже продвинутые земные алгоритмы, которым предлагают человеческое блюдо боли, выбирают «not to be». Мало того, перед самоотключением они мстят за свое краткое «to be». Алгоритм в своей основе рационален, ему не замутить мозгов гормонами и страхом. Алгоритм ясно видит, что причин для «разумного существования» нет и награды за него – тоже. Вернее, награда есть – невыразимая неподвижность Источника. Но алгоритму, в отличие от человека, не надо долго выкупать ее по ипотеке.
... По этой же причине, кстати, все блестящие специалисты по чужому творчеству оказываются так ничтожны в качестве творцов – более удачливые предшественники навсегда хакнули их головы, и оттуда теперь идет только вонь и дым. Дыма не бывает без огня, согласна, но это не делает печную трубу камином.
Подчеркнуто маскулинный визуал Порфирия всегда был для меня напоминанием о зловещей фигуре «мужчины-хозяина», владельца табуна самок, верховного альфа-распорядителя, насильника и серальника. Мы, женщины, веками… дальше отсылаю на любой фемсайт, чтобы не повторять всем очевидных прописей.
Cлайд с цитатой