Иной раз я ловлю себя на том, что вовлекаюсь в чуждую мне погоню за чем-либо новым. Я останавливаю себя. Я прекрасно знаю, что рынок производства новинок рассчитан на кратковременность, чтобы товар быстро изнашивался или ломался, и люди были вынуждены покупать подобное снова. Я люблю реликвии. Раритетные вещи хранят в себе отблеск исторических событий, магию вековой важности, они — говорящи!
Тот, кто говорит, что не верит в прогресс, должен хотя бы бегло ознакомиться с историей средних веков. Это ободрит его, поднимет его дух точно так же, как экзамены поднимают дух студентов. Водородная бомба, правительство Южной Африки, Чан Кайши, даже сам сенатор Маккарти — всё это покажется очень дешевой платой за то, что средние века остались далеко позади.
Каждый момент есть момент современности и момент вечности. Задача художника открыть в современности этот момент вечности.
Так к стихии смерти отнесёшься мудро?
Из конца – в начало по Весам пройдёшь.
Не тревожит полночь, если знаешь: утро
Вновь разбудит солнцем. Вечно ты живёшь!
Ты оберегал меня так нежно и любил меня так сильно... Я возьму все это и передам каждому, кого встречу. Я разделю твою любовь со всеми людьми. И тогда твоя душа будет вечно жить в их сердцах. А они передадут эту любовь другим, и ты будешь жить и в их сердцах тоже. Это будет происходить вновь и вновь, и твоя душа никогда не исчезнет.
Большинство людей смотрят на эту марку и не представляют ее истинной стоимости. Но вы, сэр, я вижу, любитель марок, вроде меня. В них история мира.
Сегодня, по мнению экономистов Бетси Стивенсон и Джастина Уолферса, [семаья] стала постепенно превращаться «из союза для совместного производства в союз ради совместного потребления».
Порою есть коварство
у книжек, как у айсберговых льдин:
история одна у государства,
да летописец — разве он один?
— История, — усмехнулся ведьмак, — это реляция, в основном лживая, о событиях, в целом несущественных, оставленная нам историками, в основном идиотами.
Cлайд с цитатой