Меня вполне устраивала роль скучного парня. Мне надоело выражать свои чувства или спорить с кем-то. Ругань просто достала, и мне стало все равно.
Я бы и рад говорить, но когда-то просто привык молчать о том, что хочется сказать. И со временем сам начал верить, что и сказать — нечего... Что мне нечем делиться с другими.
— Слова ранят людей!
— Можешь ранить меня. Я не против. Я хочу еще раз услышать твою правду.
О женщина, дитя, привыкшее играть
И взором нежных глаз, и лаской поцелуя,
Я должен бы тебя всем сердцем презирать,
А я люблю, волнуясь и тоскуя!
А может быть, к примеру, и то, что прежде всего ему самому нужно было как-то оправдаться перед собой, объяснить себе и другим, почему же все-таки так ничего и не получилось у него в обыденной, указанной человеку самой природой жизни, почему он потом до конца своих дней избегал женщин и почему под старость оказался один как перст. Потому, наверное, не получилось ничего, что между ним и ими, этими женщинами, всегда была холодная, непроницаемая стена их равнодушия, их неверия никому, а он был слишком слаб, слишком ненастойчив, чтобы достучаться в конце концов до того сокровенного, что было спрятано, он знал, в самой глубине их сердец.
Во времена тревог и хруста
сердца охватывает властно
эпидемическое чувство
томящей зыбкости пространства.
И вы говорите мне, друзья, что о вкусах и привкусах не спорят? Но ведь жизнь есть спор о вкусах и привкусах!
Cлайд с цитатой