— Почему здесь? Почему сейчас?
— А почему не здесь и не сейчас? Где же нам поддаваться мечтам, как не в Париже?
— Почему здесь? Почему сейчас?
— А почему не здесь и не сейчас? Где же нам поддаваться мечтам, как не в Париже?
Она купила себе план Парижа и кончиком пальца блуждала по столице. Скиталась по бульварам, останавливалась на каждом углу, на перекрёстках улиц, перед белыми квадратиками домов. Когда глаза уставали, она закрывала веки и видела во мраке колеблемые ветром языки газовых огней и подножки колясок, мгновенно откидывающиеся у подъезда театров.
— Какой красивый вид Парижа! [Рассматривает картину]
— Спасибо. Вы там бывали?
— Да... Стараюсь бывать... Раз в год...
— А я всегда мечтала побывать в Париже. Но это лишь мечта.
— Приятный город. Очень французский. Дымоходы узковаты.
— Да уж, мечта домовладельца — парализованный жилец без языка…
— …К тому же исправно платящий за жилье.
Для всех пассажиров «Титаник» был воплощением мечты, для меня же — символом рабства, что вез меня в Америку в кандалах. Снаружи я была спокойной благовоспитанной леди, внутри же исходила криком.
Тела — они вроде сосудов, в них плещется душа. В одном сосуде, в другом, в третьем. Никаких баллов. Хотя что-то вроде вкуса накапливается. Ну вот как ваш коньяк, настаиваясь в дубовых бочках, собственно, и становится коньяком. Только дело-то вовсе не в том, чем он в итоге станет, а в процессе. Счастье, говоришь? Какой может быть разговор о счастье, если вы все — ну большинство — предаетесь либо воспоминаниям, либо мечтам. А того, что сию минуту, не то что не цените, вообще не замечаете. Разве что изредка.
Лучше просто отгонять мечты, как только они начинают принимать четкие очертания, и жить сегодняшним днем, а не пустыми фантазиями.
Каждая женщина, какой бы практичной и циничной она не стремилась казаться, по натуре очень ранимое и романтичное существо, мечтающее о том, чтобы её любили…