Где-то мы расстались — не помню в каких городах,
Словно это было в похмелье...
Где-то мы расстались — не помню в каких городах,
Словно это было в похмелье...
Скоро рассвет...
Выхода нет.
Ключ поверни — и полетели!
Нужно вписать
в чью-то тетрадь
кровью, как в метрополитене:
«Выхода нет».
Смотреть на тебя, не имея возможности прикоснуться, — худшее из наказаний, ощущать твою близость и не сметь прижать к груди, сжать в объятиях — невыносимо жестокая пытка. Ты смотришь, не отводя взгляда, но не позволяешь приблизиться, словно время объятий миновало, твоя жизнь пошла иным путем и мне в ней нет места.
Неважно, кто разбил тебе сердце, и сколько времени потребуется, чтобы его склеить — ты не сможешь пережить это без твоих друзей...
(Кто бы ни разбил твое сердце и сколько бы времени ни понадобилось, чтоб ушла боль, ты ни за что не справишься без своих друзей.)
В общем, я знаю, какие ощущения у человека раздавленного и абсолютно уничтоженного, и до чего ужасно чувствовать боль там, где прежде не болело. И совершенно не важны новые причёски, и подвиги в тренажёрном зале, и весёлые буйства с подружками в баре. И всё равно каждую ночь ты будешь вспоминать мельчайшие детали и мучить себя вопросом: «Отчего ты всё понимала неверно? И как, чёрт подери, могло показаться, что ты ужасно счастлива?» А порой тебе удается убедить себя в том, что он прозреет и вернётся к тебе. Но потом, как бы долго твои переживания ни длились, ты всё равно идёшь дальше, и новые люди дают тебе понять, что ты чего-то стоишь, и осколки души снова собираются вместе, и твоё наваждение, все эти годы, которые ты потратила впустую, уходят в прошлое и забываются.
– Вы женаты, детектив?
– Я был женат.
– Брак распался?
– Думаю, что это лучшее определение. – На секунду он задумывается. – Пожалуй, иначе и не скажешь.