Я забыла, что сердце в Вас — только ночник,
Не звезда! Я забыла об этом!
Что поэзия ваша из книг
И из зависти — критика. Ранний старик,
Вы опять мне на миг
Показались великим поэтом.
Я забыла, что сердце в Вас — только ночник,
Не звезда! Я забыла об этом!
Что поэзия ваша из книг
И из зависти — критика. Ранний старик,
Вы опять мне на миг
Показались великим поэтом.
«Мертвые поэты» стремились постичь тайны жизни! «Высосать весь её костный мозг!» Эту фразу Торо мы провозглашали вначале каждой встречи. По вечерам мы собирались в индейской пещере и читали по очереди из Торо, Уитмена, Шелли, из романтиков, а кое-кто даже читал свои стихи. И в этот волшебный миг поэзия действовала на нас магически. Мы были романтиками! Мы с упоением читали стихи, поэзия капала с наших языков как нектар.
«Я буду любить тебя всё лето», — это звучит куда убедительней, чем «всю жизнь» и — главное — куда дольше!
Et montant au soleil, en son vivant foyer
Nos deux esprits iront se fondre et se noyer
Dans la félicité des flammes éternelles;
Cependant que sacrant le poète et l’ami,
La Gloire nous fera vivre à jamais parmi
Les Ombres que la Lyre a faites fraternelles.
Стихотворная книга это мёртвая осень;
стихи — это чёрные листья
на белой земле,
а читающий голос дуновение ветра:
он стихи погружает
в грудь людей, как в пространство.
Поэт — это дерево
с плодами печали:
оно плачет над тем, что любит,
а листья увяли.
Под тонкою луной, в стране далекой,
древней,
так говорил поэт смеющейся царевне:
Напев сквозных цикад умрет в листве
олив,
погаснут светляки на гиацинтах
смятых,
но сладостный разрез твоих
продолговатых
атласно–темных глаз, их ласка, и
отлив
чуть сизый на белке, и блеск на нижней
веке,
и складки нежные над верхнею, –
навеки
останутся в моих сияющих стихах,
и людям будет мил твой длинный взор
счастливый,
пока есть на земле цикады и оливы
и влажный гиацинт в алмазных
светляках.
Так говорил поэт смеющейся царевне
под тонкою луной, в стране далекой,
древней...
Благославляю того, кто изобрёл глобус — за то, что я могу сразу этими двумя руками обнять весь земной шар — со всеми моими любимыми!
Моя первая любовная сцена была нелюбовная: он – не — любил (это я поняла), потому и не сел, любила — она, потому и встала, они ни минуты не были вместе, ничего вместе не делали, делали совершенно обратное: он говорил, она молчала, он не любил, она любила, он ушёл, она осталась, так что если поднять занавес — она одна стоит, а может быть, опять сидит, потому что стояла она только потому, что – он — стоял, а потом рухнула и так будет сидеть вечно. Татьяна на той скамейке сидит вечно.
Что есть творчество? Попытка убаюкать жизнь в стихах, попытка жить сквозь певчество и отчество, и в пол строки — разменная тоска.
Времена все свернутся в кольца, бирюзою застыв внутри, когда в небеса взовьется звон
твоей обожженной земли – из волчонка ты станешь – волком, из котенка ты станешь – львом, и
закружатся проволокой тонкой кобра с ястребом надо лбом.
Только знаешь, все это так скучно! Скучно даже с учетом войны – все равно ты
получишь трофеи, что, по сути, тебе не нужны. Все равно не найдешь вражьей силы и не
приласкаешь друзей, ведь весь мир населен отраженьем лишь твоих позабытых идей.