Невольно усомнишься, годятся ли люди в мерило всех вещей. Мы ведь и себя не в состоянии толком измерить. Мы — единственные животные, совершающие ошибки.
Когда ты маленькая, всякий смысл — большой.
Невольно усомнишься, годятся ли люди в мерило всех вещей. Мы ведь и себя не в состоянии толком измерить. Мы — единственные животные, совершающие ошибки.
Жить там, где мы живем с рождения, противоестественно: нашим разрастающимся корням приходится пролагать себе путь через груды старых обломков.
Надежду нельзя обрести при помощи логики. Она — добродетель, как смирение. Она дается свыше. А мы решаем, принять ее или отвергнуть.
Мы все такие зашоренные! Почти не обращаем внимания на красоту вокруг. А она день за днем перед нами, неважно, замечаем мы ее или нет.
— И вы верите?
— Пожалуй, да. В ад, как понимал его Иисус. Как отлучение от Бога.
— Тогда мы все в той или иной степени находимся в аду.
— Я этого не думаю. Я думаю, что даже самый оголтелый атеист не понимает, что значит настоящее отлучение. Тьма вовне. А то, в чём мы живём, можно назвать скорее тьмой внутри.
Мужчинам необходимо играть со смертью, чтобы сделать ее не такой ужасной, когда она придет.
— Я постараюсь быть еще более кроткой и покорной, — резко оборвала разговор Герута, сердясь на себя за то, что попыталась искать мудрости столь низко.
Для мужчин любовь — это часть их ожесточенных поисков красоты; для нас, более мягко, это вопрос самопознания.