В полночь грянул телефон. Мама сказала: я сдала билет! Это значило, вокзал стоит разбитый, простреленный, обожжённый как рейхстаг в 45-м. И на фасаде надпись: «Сдала!». У кассиров-пулемётчиков не было шансов.
Традиционная семья — это обман. Даже замужем мать всегда одиночка. Отец оплачивает счета и иногда читает ребенку на ночь, чтобы чувство вины не убило.
Жалей дитя, оберегай от бед,
Но в нежности чрезмерной — явный вред.
Святое уважение к своим
Родителям пускай владеет им.
И далее: «Главу свою перед отцом склоняй,
А сердце матери своей отдай.
Пускай отец – луна и солнце – мать
Тебе дорогу будут озарять.
Блюди всегда предсказанья их,
Не переступай предначертанья их,
Перед ними ты свой стан согни
И знай: твои хранители они».
Так сформировались моральные ориентиры Ларисы — любовь, еда, красота и беспечность. То есть, Франция. Там любая женщина становится принцессой. На тридцать процентов при пересечении границы, остальное нарастает с каждым круассаном.
Как-то раз в поэтический клуб «Верлибр» пришла стриптизерша. Ей было мало мужчин на остановках, в автобусах, или где еще таковые гнездятся. Она явилась, чтобы забрать душу руководителя клуба О. Петрова. Пришла в гражданском, то есть в брюках. Но эти их штаны, они же совершенно не скрывают поэтического таланта! Девушка прочла плохие стихи. Про усталость от лжи, о неброской ценности одиночества. Поэтессы новенькую раскритиковали. Рифма мужчина — скотина, видите ли, не очень. На самом деле, конечно, дело в зависти. Уходя, девушка так стучала каблуками, что руководитель О. Петров побежал ее утешить и не вернулся.
Если танец хорошо поставлен, душу стриптизерши можно разглядеть без хирургического вскрытия и психологических тестов. В поисках такой души, а не за чем-то другим, мужчины и посещают стрип-бары.
Он подошёл и признался интимно, что его зовут Чел. Представил и своего коня: «Катя, это Харли Дэвидсон». Когда у твоего мотоцикла такая приличная фамилия, то не важно, как зовут тебя самого.
В мире известны семьсот видов женских слёз. И на всё это великолепие мужчина реагирует единственной фразой «Ну чё ты, Кать».
Мама мне часто повторяла: «Не высовывайся, горе мое. Если не научишься молчать – посадят тебя, вот увидишь. А я тебе буду пирожки носить». Тюрьма и пирожки почему-то были неразделимы в мамином понимании, а так как со мной «всё было ясно», то первое, что мама научилась готовить – это они и были.
Если у ребёнка гнев к своей матери, а он не дал выплеснуться этому гневу, то этот гнев будет переноситься на других женщин.
Cлайд с цитатой