Я почувствовал комок в груди. В моих ушах зазвенело, кислород, казалось, испарился в атмосфере. Все внешние звуки затихли...
Так мы и жили — наигранная цивилизованность с подтекстом обоюдного антагонизма.
Я почувствовал комок в груди. В моих ушах зазвенело, кислород, казалось, испарился в атмосфере. Все внешние звуки затихли...
И вот появляется какая-то девятнадцатилетняя студентка последнего курса, заслуживающая в лучшем случае нижайшую вторую степень отличия, и думает, что ее точка зрения заслуживает внимания, что она важна, потому что у нее смазливое личико и богом данная задница.
Мне нравилось то, что он чувствовал, что понимает меня; с иллюзией силы надо мной он станет дерзким и потому неосторожным. А я выберу момент и вырву из него сердце.
Я подогнал вам целую планету, создал вас по своему образу и подобию, что же вам еще надо, недоумки?!
Её лицо было открытым и живым, но в её водянистых глазах просматривался аспект униженности, обычный для травмированных людей.
Сидя на кровати, она наблюдала, как он раздевается. Её лицо помрачнело, когда он снял с себя свои пурпурные боксёрские трусы.
— Кого ты рассчитываешь удовлетворить этим? — сердито спросила она, бросив на него презрительный взгляд.
— Себя.
Ненависть — это забавное старое слово, и именно его ты должен употреблять как можно осторожнее.