И солнце начинает петь в волосах, озаряя сотни отчаянных глаз.
Сижу я в комнате своей,
На улице уже всё тает.
Я выбегу туда скорей,
Мне солнце Душу согревает.
И солнце начинает петь в волосах, озаряя сотни отчаянных глаз.
Сижу я в комнате своей,
На улице уже всё тает.
Я выбегу туда скорей,
Мне солнце Душу согревает.
Я ждала в своей жизни момент,
когда из-за туч выглянет новая звезда,
которая затмит само Солнце,
которая заставит иссохшие рудники в моей душе вновь наполниться искрящейся водой,
когда на пустынном месте, оставшемся от погибшего города, появится новая местность и заполнится еще более добрыми жителями,
которая подойдет ближе, прижмет к себе и вдохнет в меня жизнь.
И это в самом деле произошло.
Спасибо тебе.
В городе было так много деревьев, что ты видел, как с каждым днем приближается весна, и вдруг утром, после ночи теплого ветра, она наступает. Иногда холодные проливные дожди отбрасывают ее назад, и казалось, что она больше никогда не придет, и ты теряешь целое время года из жизни.
Это утро, радость эта,
Эта мощь и дня и света,
Этот синий свод,
Этот крик и вереницы,
Эти стаи, эти птицы,
Этот говор вод,
Эти ивы и березы,
Эти капли — эти слезы,
Этот пух — не лист,
Эти горы, эти долы,
Эти мошки, эти пчелы,
Этот зык и свист,
Эти зори без затменья,
Этот вздох ночной селенья,
Эта ночь без сна,
Эта мгла и жар постели,
Эта дробь и эти трели,
Это все — весна.
И вот наконец в начале апреля лед раскололся с долгим вздохом, снег впитался в землю и из-под него вырвалась зеленая, стремительная весна.
В мае природа грозит нам пальцем, чтобы напомнить, что мы не боги какие-нибудь, а всего лишь чрезмерно самонадеянные члены ее большой семьи. Она дает нам понять, что мы — братья осла и карася, обреченного сковородке, прямые потомки шимпанзе и всего лишь троюродные братья воркующих голубей, крякающих уток и служанок и полисменов в парке.
Весна в окно тянется ветвями брусники.
Тростинкой горизонт, небо чайного цвета.
Необычайные глаза твои всегда с грустинкой.
Мои в поисках ответа, к твоим причалили...