— Вы любите детей?
— А вы?
— Вы мне не ответили.
— У меня никогда их не будет.
— Вы не можете их иметь?
— Я не знаю того, кто бы хотел иметь их от меня.
— Вы любите детей?
— А вы?
— Вы мне не ответили.
— У меня никогда их не будет.
— Вы не можете их иметь?
— Я не знаю того, кто бы хотел иметь их от меня.
We set sailing
Floating down the love canal
We set sailing
Drifting down the love canal
We seem strange
Our bodies are breaking down
We seem strange
Our bodies are breaking down
We are breeding
Our children look like monsters
We are breeding
Not to children but to monsters
We feel pain
Poison is killing our every cell
We feel bitter
Poison is killing our very cell
We are dying
Our common grave is the love canal
We are dying
Our common grave is the love canal.
Если бы он действительно тебя любил, он бы сам тебя бросил. Если любишь женщину, которая хочет детей, то либо делаешь ей детей, либо даёшь ей свободу.
— Я привык к вам.
— Нет. Вы просто боитесь одиночества.
— А чего боитесь вы?
— Себя.
Мы все считаем, что полюбим свое дитя, каким бы оно ни родилось, и боимся признать, что понимания может не хватить.
Ты рисуешь карту звездного неба на моей груди. Сейчас нам не нужно иных ласк, нам не нужно слов. Пусть мир тревожно заглядывает сквозь запотевшие от раскалившегося дыханья окна, пусть музыка заслоняет собой реальность, впитывая твой голос, мою нежность, наши души... Ты рисуешь карту звездного неба на моей груди. Маршруты новых звезд разбегаются по коже, отражаются в твоих глазах. И ты читаешь во мне, в звенящем молчании: я. люблю. тебя. сейчас. Сейчас, здесь не существует иного. И закрыв глаза, я всматриваюсь, вчувствываюсь в этот маленький мир, созданный случайным актом одной любви. Яблоки на полу, красный как жизнь виноград, прозрачные шторы на ветру, заблудившееся солнце, игра теней в сигаретном дыме, тающее на столе мороженое, тающий в воздухе смех... Танец ангелов в земной пыли. Как мало порой нам нужно, чтобы навек остаться. Ты рисуешь карту звездного неба на моей груди...
Дети не способны понять любовь матери. Даже плохой матери. Никакая любовь не сравнится с ней.
Любой опыт близких отношений где-то под первоначальной милой наружностью скрывает потенциальную возможность обернуться полной катастрофой — как змея, свернувшаяся клубком.
Выясняется, что жена всё время лгала — на самом деле она бросила Гарри ради любовника-юриста.
— Измена супругов — это лишь следствие, это симптом общего неблагополучия, — возражает Джесс.
«Нда? — язвительно тянет Гарри; тем временем гул болельщиков нарастает. — Этот симптом имеет мою жену».