— Здесь пахнет любовью...
— А по-моему, капустой.
— Здесь пахнет любовью...
— А по-моему, капустой.
— Все, кто вскрыли гробницу Тутанхамона, умерли! Это факт, Шон!
— Конечно, это ведь было восемьдесят лет назад...
— Не изображай Гарри Поттера и узника Марципана.
— Азкабана.
— Я читал оба варианта.
На второй день компаньоны убедились, что жить в дворницкой больше неудобно.
В дворницкой стоял тяжелый запах, распространяемый новыми валенками Тихона. Старые валенки стояли у печи и воздуха тоже не озонировали.
— Почему здесь пахнет мужским одеколоном?
— Думаю, это от тебя.
— Да, я недавно натерся журналом.
— А ещё я повесил своё любимое произведение искусства обратно на стену.
— Это не искусство, Шон. Это плакат с сексапильной блондинкой, лежащей на Корвете.
— Если это не искусство, почему тогда я застраховал его на полмиллиона долларов?
— Потому что ты идиот.
— Он чемпион.
— Во дворе из-за него жуткая вонь.
— Это не Каштан, это Бруклин.
— Да? Сейчас я вижу, как чемпион откладывает огромную кучу Бруклина.
— Вы — это мы, а мы — это вы, а вы — это они. Они — это вы, а вместе мы... а вместе мы то, что надо!
— Иногда он говорит непонятно, что.
У папаши работал старый Бифштекс Уоттс. Все ворчали, что у него, дескать, плохо пахнет изо рта. А он отвечал, что дурное дыхание ― полбеды. Xуже, когда человек уже не дышит.
— Шеф, я хотел сказать, что я на 100% уверен, что у вас нет доказательств, что я занимался хоть чем-то отдалённо связаным со Старой Сонорой последние два часа.
— Шериф Бекер официально приглашает вас расследовать дело Макпейна.
— Ну слава Богу, а то я вам тут вру, вру.