Семья — это особый институт, где никто ни с кем не общается.
Книги — хороший способ поговорить с тем, с кем разговор невозможен.
Семья — это особый институт, где никто ни с кем не общается.
Мы помчались вперед так стремительно, что оставили позади память, набрали дикую скорость, как люди, которым нельзя терять ни секунды.
С тех пор я постоянно пользуюсь книгами как средством, заставляющим время исчезнуть, а писательством – как способом его удержать.
Хочешь добиться любви — забудь свою личность, лишись памяти; стань тем, кто нравится другим.
Трудно исцелиться от несчастного детства. От тепличного детства излечиться, наверное, невозможно.
У французской правовой системы и католической религией есть общая черта — и то и другое взывает к чувству вины.
— Папа!
— Да?
— Что тебе больше нравится: считать, думать или находить?
— Э-э-э...
— Ну как ты любишь говорить: «я считаю, что...», «я думаю, что...» или «я нахожу, что...»?
— Ну-у... Мне кажется, «я нахожу, что» звучит как-то скромнее.
— Значит, ты любишь находить.
— Больше, чем считать или думать. Это легче.
Когда я был маленьким, в автомобилях никто не пристегивался. Все везде курили. За рулем пили из горлышка. Гоняли на мотороллере «веспа» без каски. Помню пилота «Формулы-1» Жака Лаффитта, который вел отцовский «астон-мартин» на скорости 270 километров в час, чтобы опробовать новую дорогу между Биаррицем и Сан-Себастьяном. Трахались без презервативов. Можно было глазеть на женщину сколько влезет, заговаривать с ней, пытаться ее соблазнить, даже дотронуться до нее рукой — никому бы и в голову не пришло обвинить тебя в преступных намерениях. Вот в чем самая большая разница между мной и моими родителями: в их времена степень свободы возрастала, в мои — год от года уменьшается.