Если в чём-нибудь сомневаешься, самое лучшее – уподобиться поплавку: нырнул и узнал, кто дёргает леску.
Иногда, чтобы быть услышанной, мысли приходится преодолевать бесконечные препятствия.
Если в чём-нибудь сомневаешься, самое лучшее – уподобиться поплавку: нырнул и узнал, кто дёргает леску.
Иногда, чтобы быть услышанной, мысли приходится преодолевать бесконечные препятствия.
Если бы можно было разорвать и выбросить прошлое, подобно черновику письма или рукописи книги. Но оно остаётся навсегда, оно пачкает переписанное начисто, и, по-моему, это и есть подлинное будущее.
Если у человека есть банка кофе, значит, он ещё не совсем погиб, ещё протянет немного.
— Барри! Ты схватил его и не дал убить доктора МакГи. Как по мне, так это победа.
— А я этого не чувствую...
Но если кристалл раскололся под тяжким молотом сомнения, его можно в лучшем случае склеить, не больше. Склеивать, лгать и смотреть, как он едва преломляет свет, вместо того чтобы сверкать ослепительным блеском! Ничто не возвращается. Ничего не восстанавливается.
— Мина, хочешь участвовать в шоу?
— Правда!? Ну, конечно...
— Отлично!
— То есть, нет.
— Что?
— Т-то есть, да, я хочу петь, но понимаете, я так нервничаю, что я... я... я просто не могу. То есть, я бы с удовольствием, но я... Нет, я... нет...
— В целом, ответ положительный.
Ты спишь и во сне слегка шевелишь ногой, придавая простыне все новые и новые очертания, похоже, ты чем-то раздражена или скорее огорчена, и твои губы, напитанные презрением, усталостью и горечью, едва ли не препятствуют дыханию, порывистому, как ветерок, и не будь я ожесточен из-за вечных твоих пустых угроз, я, как прежде, считал бы тебя прекрасной, как если бы во сне ты снова стала бы почти желанной, возвращая нас к утраченной близости и прежним чувствам, столь далеким от этого тревожного утра, зашелестевшего шинами и заголосившего холопствующими петушиными криками.